— Кто там? — Алька заметил, что на него перестали обращать внимание.
Эля с удивлением глянула на него. Альберт Овсянкин, семнадцати лет от роду, наследник древнего рода Овсянкиных, владелец длинных волос и грозного взгляда. Что она с ним здесь делает?
— Вы позволите?
Севка, Севка, золотой мальчик, лучший ученик их тогдашнего восьмого класса. Если, конечно, не брать в расчет Минаеву. Но девочек мы сегодня считать не будем.
Севка стоял около их столика, придерживая свободный стул длинными тонкими пальцами.
— А чего? — не очень галантно начал Алька.
— Садись.
Голос у Эли сел. Стал незнакомым и грубым.
— Вот уж не думал, что встречу здесь старую знакомую. Элина! Представь меня своему кавалеру.
И этот жест. И эта улыбка. Все, как из прошлой жизни
— Аль… Альберт, — запнувшись, произнесла Эля. — А это Всеволод Станиславович. Мы вместе учились в школе.
Эля смотрела в растерянное лицо Альки. А может, и не растерянное. Обыкновенное лицо. Как всегда. Ухи врозь, в носу кольцо.
— Очень приятно, — вычурно произнес Алька. — Я смотрю, вы с приятелями!
А он, оказывается, специалист по светским беседам.
— Да, мы отмечаем день рождения, — улыбнулся Севка. Улыбка острая, бритвой режет лицо. Вот-вот превратится в оскал.
— Какое сегодня число? — тихо спросила Эля.
Что же ее заклинило на этих датах.
— Десятое. Ты уже спрашивала, — с удивлением ответил Овсянкин.
— Десятое сентября? — с нажимом переспросила Эля.
Начало осени, должен быть какой-то праздник.
— Как живешь, Эля? — Всеволод Станиславович был сама галантность.
— Нормально.
Да что у нее с голосом? С чего он вдруг так сел?
— Где учишься?
— А она у нас на домашнем обучении, — встрял Алька.
Ну вот кто его просил?
— Страдаешь чем?
Точно! Его фамилия Костыльков. Они с ним гуляли, держась за руки. Он читал стихи про сирень, а они еще целовались в парке ночью. Была поздняя весна. Почти лето. А потом он ее бросил.
— Да ничем она не страдает! — растерянно ответил за Элю Овсянкин.
— Разве? — Уголки губ у Севки опустились, стерев с лица доброжелательность.
Она молчала. Смотрела на него, и за этим взглядом начиналась пустота. А ведь что-то, вероятно, произошло, только она не помнила — что.
— Чей день рождения? — соловьем разливался Алька. — Уж не ваш ли?
— Нет, подруги. Алки Дроновой.
Эля вскочила, роняя стул. Девчонка, сидящая до этого к ней спиной, с глупым нарядным колпачком тоже поднялась на ноги. Она была бледна. От этого глаза ее сделались черными, а губы неестественно красными.
Эля улыбнулась.
Алка Дронова. Алка! Они дружили! Когда-то. Алла — Эля — созвучие имен.