Но что-то все равно гнало его вперед; Пройс сидел рядом с ним на переднем сиденье и почти все время спал, а Валландер мчался на восток, следуя инструкциям, которые периодически давал Пройс, показывая дорогу и прокладывая маршрут по карте автомобильных дорог. Они ехали на восток через бывшую Восточную Германию, и к вечеру первого дня доехали до польской границы. У заброшенного хутора, примерно в пяти километрах от польского пограничного пункта, Валландер поставил машину в полуразрушенный сарай. Принявший их человек, тоже латыш в изгнании, говорил по-английски; он пообещал, что машина будет в целости и сохранности вплоть до самого возвращения Валландера. Затем они дождались вечера. Когда стемнело, они вместе с Пройсом стали медленно пробираться к границе сквозь густой еловый лес и перешли первую невидимую линию на пути к Риге. В маленьком заштатном городке, название которого Валландер не запомнил, их ждал простуженный человек по имени Янек со ржавым грузовиком, и началась тряска по польским дорогам. Валландер заразился от водителя, он мечтал о нормальной еде и душе, но везде в польской провинции ему предлагали только холодные свиные отбивные и неудобные раскладушки в промерзших домах. Ехали они страшно медленно, в основном передвигаясь по ночам или перед самым рассветом. Остальное время проходило в немом, затянувшемся ожидании. Он пытался понять меры предосторожности, предпринятые Пройсом. Что на самом деле могло им угрожать, пока они находились в Польше? Но никаких объяснений не получал. В первую ночь он различил в отдалении огни Варшавы, на следующую ночь Янек насмерть задавил оленя. Валландер пытался вычислить, на чем держится эта латышская дорога жизни и для чего нужна, помимо доставки растерянного шведского полицейского, решившего нелегально попасть на территорию Латвии. Но Пройс не понимал, что он говорил, а Янек, если не чихал и не сморкался, напевал английский шлягер времен войны. Когда они наконец доехали до литовской границы, Валландер начал ненавидеть «We'll meet again» и чувствовал, что с тем же успехом мог находиться где-нибудь в российской глубинке. А почему не в Чехословакии или не в Болгарии? Он совершенно перестал ориентироваться и с трудом мог определить, в какой стороне находится Швеция. С каждым километром, который отмерял едущий в неизвестность грузовик, безумие этой затеи делалось все более очевидным. По Литве они ехали на нескольких автобусах без рессор, и наконец через четыре дня после того, как Пройс подошел к нему на пароме, они оказались у самой латышской границы, в лесу, где сильно пахло смолой.