— Правый борт, весла убрать! — рявкнули над ухом.
Гребцы спешно выполнили команду, спасаясь от вражеского тарана. С прошедшей мимо триеры полетели стрелы и дротики. Одним из них, зазевавшийся Север едва не был пришпилен к башне.
"Внимательнее, Квинт, хватит хлопать глазами по сторонам, сейчас будет еще жарче".
На расстоянии вытянутой руки прогудело каменное ядро, снеся голову одному из моряков. Квинт втянул голову в плечи, а благоразумный Барбат и вовсе растянулся на палубе.
— Не ранен?
— Вроде, живой!
Другое ядро превратило в щепки борт, уронив жаровню возле стреломета. Раскаленные угли покатились по палубе. Милон кинулся тушить пожар, сорвав с плеч свой легионерский плащ. Один из помогавших ему матросов перевалился через борт со стрелой в шее. Еще одно ядро рикошетировало от палубы двух шагах от Севера, а в следующее мгновение кусок доски прилетел в ему затылок. Трибун упал на палубу. В глазах потемнело, но шлем с войлочным подшлемником смягчили удар.
Поднявшись на четвереньки, Квинт беспомощно взглянул на свой щит. Он чувствовал себя голым. Рядом лежала чья-то оторванная нога.
— Весла на воду!
Потянуло едким вонючим дымом. На палубе одной из пиратских гемиолий, не успевшей убраться и теперь сцепленной мертвой хваткой с понтийской триерой, заплясали языки яркого пламени. Квинт выглянул из-за борта, прикрываясь щитом и увидел, как пара снарядов, рисуя в небе красивые дымные арки, рухнули в море неподалеку от "Трех Харит".
"Еще этого для полного счастья не хватало. Дым-то откуда?"
Словно отвечая на его невысказанный вопрос, один из эпибатов "Харит" поднес уголь с жаровни к заряженной в эвтитон стреле и она, оставляя за собой густой черный след, с гудением улетела прочь.
Понтийцы в своих машинах использовали силу скрученных волосяных канатов, а египтяне — рессор. В море канаты быстро отсыревали, как не смазывай их маслом, натяжение их постоянно менялось, сбивая прицел. Поэтому египетские машины, не обладавшие подобным недостатком, били, хотя и на меньшие дистанции, но гораздо точнее. Моряки Неоптолема применяли зажигательные горшки и каменные ядра, их машины размерами превосходили египетские и стояли только на самых больших кораблях. Эвтитоны Тимофея, легкие и компактные, разместились в числе не менее трех на каждой триере.
— Левый борт, табань!
Весла уперлись в воду и пентера начала разворачиваться влево. Впереди замаячил высокий, на локоть выше, чем у "Трех Харит" борт вражеского корабля.
— Секстирема! — проорал Барбат.
— Откуда знаешь?
— Я все знаю! Там бойцов одних с полсотни будет! Сейчас пойдет потеха!