— А я хочу снова жить, — негромко ответил ей Проповедник. — Боюсь, ни моя, ни твоя мечта невыполнима.
Неудавшаяся самоубийца хотела что-то ответить, но лишь устало закрыла глаза и вновь осторожно потрогала свою шею. Было видно, что ей больно, холодно и страшно.
— Чье это тело? — спросил я.
— Одной женщины. Она умирала и позволила мне занять его. Я всего лишь искала правду. Если бы я только знала, к чему это приведет… — Она покачала головой. — Я бы приняла все те муки, пускай они и были несправедливы.
Похоже, она думала, что Цэкутул пришел за ней и из-за нее уничтожил столько людей.
— Тот, кто ищет правду и справедливость, сеет смерть так же часто, как тот, кто разжигает свою ненависть и удовлетворяет месть. — Проповедник был сегодня на редкость не похож на себя.
Секунду я не понимал, что случилось. В мире что-то изменилось. Я посмотрел на улицу и понял, что больше не слышу завывания ветра, снег перестал падать, а двор освещен жемчужным светом луны.
Метель успокоилась в одно мгновение.
Но порадоваться этому не пришлось. В центре двора стояла белая, точно выточенная из литавского алебастра, обнаженная женщина с мертвыми пепельными волосами и рваной раной на лице.
— А вот и гости, — буркнул Львенок, а Проповедник, увидевший демона, тихо выругался.
Беглянка же, напротив, смотрела на адского стража спокойно и без страха.
Только что наложница дьявола была возле колодца, и вот уже она у входа в сарай, одним кратким шагом преодолев расстояние почти в двадцать пять ярдов.
— Еще не рассвет. — Вильгельм недружелюбно поприветствовал гостью, положив руку на пистолет, заряженный солью и перцем.
— Мы все знаем, что вы потерпели неудачу. Зачем ждать?
— Отдайте меня ей! Я хочу уйти! Вернуться! Чтобы не было больше крови! — попросила женщина.
Скрывать темную душу, которая, по ее словам, не темная, мы не имели права. У стражей задача — избавлять мир от подобных сущностей. Львенок усмехнулся:
— Вообще-то мы нашли ее.
Демон недоверчиво клацнул зубами:
— Так где она?
— Здесь. Прямо перед твоим носом.
Наложница дьявола оказалась рядом с ним, нежно и осторожно провела пальцем, на котором засохла кровь, по щеке Вильгельма и ласково проворковала:
— Я очень хочу в это верить, страж. Так поскорее сделай так, чтобы я могла ее увидеть и оставить вас в покое.
Львенок, надо отдать должное, не отшатнулся, хотя от нее и смердело разложением и серой. Он перевел взгляд на женщину в чепце, и та умоляюще сказала:
— Пожалуйста. Сделайте то, что она просит.
Я вздохнул и шагнул к ней, но Львенок остановил меня:
— Я сам, старина.