— Конкретизируй, — попросил я его.
— Письмо. Зачем оно?
— Потому что создалась опасная ситуация. И если со мной что-то случится, хоть кто-то должен быть в курсе того, что здесь происходит.
— Гертруда не будет счастлива.
Я поднял на него взгляд:
— Надеюсь, она ничего не узнает. Не желаю впутывать ее в это.
— Тогда кому же ты пишешь?
— Мириам. Братство должно быть готово к неприятностям, если клирики решат спросить о Кристине и ее делах.
Он помолчал, слушая, как скрипит перо:
— Этот Вальтер, он как бешеная собака. Его надо убить.
— Приятно знать, что мы сходимся во мнениях и не думаем о библейских заповедях. — Я дал чернилам высохнуть. — Но беда в том, что у него есть информация. О том же темном кузнеце.
— Ты не думал, что он врет?
— Насчет адских врат? Вполне возможно. Но одно не отменяет другого. Похоже, он действительно ищет темного мастера. И если не для убийства, то для своих целей. Или чьих-то еще. Кристина уверена, что они почти нашли кузнеца. Разумно было бы находиться рядом с ними.
— Твоя бывшая напарница — сумасшедшая.
— Она бы не ввязалась в эту историю, если бы не верила в то, что говорит.
Я сложил бумагу, убрал ее в конверт.
— Как Кристина лишилась пальцев?
— Когда начала работать одна, — неохотно ответил я.
— То есть без тебя?
— Да.
Он понял, что я не желаю продолжать эту тему:
— Я сходил глянул на место, где якобы был ангел. Толпища, как перед райскими вратами. Солдаты, зеваки, молящиеся, священники. Вся эта людская масса кричит, гудит, орет, поет и едва ли не лает. И все ради одного отпечатка босой ноги, оставшегося на брусчатке.
— И чем же он необычен?
— Тем, что вплавлен в черный камень, а сам ослепительно-бел. И говорят, что благоухает жасмином.
— Жасмин в конце зимы — это похоже на чудо. — Я запечатал конверт алым сургучом.
— И за право прикоснуться губами к этому чуду дерутся. А некоторые продают свое место в очереди за десять дукатов.
— Было бы странно, если бы забыли о наживе, — меланхолично произнес я.
Мы, люди, всегда найдем что продать и что купить. Еду, земли, титулы, звания, святые мощи или место поближе к райским вратам.
— Сегодня я возблагодарил Господа, что умер. Право, будь я жив, черта с два смог бы добраться до реликвии и увидеть святую Джулию.
Я убрал письмо за голенище сапога:
— А это еще кто?
— Слепая девочка, с которой говорил ангел.
— Что, уже была канонизация? — с иронией произнес я, и так зная ответ.
К лику святых причисляли не раньше чем через пять лет после смерти претендента, и чтобы достичь столь высокого звания — слов о том, что говорил с ангелом, недостаточно.