— Конечно нет. Просто так ее называет народ.
— Народ… — Я вышел на улицу, такую же шумную, как и раньше. — В таких вопросах важно то, что говорит не народ, а князья церкви.
Тут он конечно же не спорил. Видно, как и я, вспомнил предыдущего князя Лезерберга, просившего, чтобы в Риапано признали его матушку святой. Такая блажь стоила ему почти семьсот тысяч дукатов, а разразившийся скандал привел к смерти десятка подкупленных кардиналов, реформации Церкви и появлению протестных движений в Витильска, требовавших лишить Риапано привилегий, а всех Пап признать «не наместниками Бога на земле, а всего лишь продажными сукиными сынами и последователями дьявольских наук, а также жадными колченогими жабами».
С тех пор Святой град трижды думает, прежде чем кого-либо причислить хотя бы к блаженным, не говоря уже о святых. Они требуют доказательств как минимум двух совершенных при жизни чудес, праведного существования и шести монографий с размышлениями о религии (если, конечно, претендент умел читать и писать).
Контора «Фабьен Клеменз и сыновья» располагалась недалеко от церкви, где я нашел Кристину. Маленький неприметный клерк принял мое письмо, подслеповато щурясь.
— Обычная отправка?
— Отсроченная, — сказал я. — Отошлите его адресату, если я не заберу послание в течение следующих десяти дней.
— Это будет чуть дороже. — Он сделал отметку в толстой книге. — Что-нибудь еще?
— Нет, благодарю.
На улице меня ждал Вальтер.
— Двадцать пять клинков стражей требуется для одного темного кинжала. — Он сказал это быстро, прежде чем я решил, что с ним сделать. — Для десяти требуется двести пятьдесят.
— Я умею считать. Ему не хватит и всей жизни, чтобы собрать их.
Колдун, точно птица, склонил голову:
— Жизнь — вещь относительная, Людвиг. К примеру, есть те, кто живет себе после смерти и в ус не дует. А есть такие, как ты. Кто может увеличивать свою жизнь хоть до бесконечности. Понимаешь, на что я намекаю?
— Что темный кузнец — страж.
— Есть у меня такая теория.
— Но никаких доказательств.
— Никаких, — признал он. — Тот, кто создает темное оружие, обладает огромным терпением и бесконечным временем.
— Скажи мне, колдун. Сколько кинжалов у него сейчас?
— Спроси что полегче. Семь. Быть может, восемь. И еще один делается. А значит, времени у нас не так уж много.
— А откуда тебе известно об этом?
— Я умею слушать. Я знаю людей. И нелюдей. Я понимаю его лучше, чем церковники, но, к сожалению, недостаточно, чтобы сказать, кто он такой. Этот человек работает уже давно, из поколения в поколение собирая клинки стражей и оставаясь незаметным в нашем мире.