Впервые за восемь лет Чарльз подумал, в каком состоянии его скаковая конюшня. Тогда, передав своих лошадей в руки Требса, опытного конезаводчика и тренера, приглашенного им на работу, когда он только начал заниматься разведением верховых лошадей, молодой человек заставил себя не думать о своем любимом деле. Слишком больно было тогда потерять его вместе с расположением отца. Герцог вспомнил его непримиримое лицо и подумал, что тот мог все разорить — он был тогда в такой ярости, что должен был выжечь каленым железом память о старшем сыне в Гленорг-Холле.
Эта мысль была вдвойне мучительной, ведь его разрыв с отцом и потеря любимого дела ныли в душе двумя незаживающими ранами. Но приходилось принять условия, поставленные в завещании. Герцог взял себя в руки и встал.
— Благодарю вас, Эдвард, за помощь, оказанную моему брату, и терпение, проявленное ко мне, — спокойно сказал он. — Сейчас у меня только одна цель — найти Джона, а потом я подумаю над завещанием отца. — Чарльз пожал руку поверенному, забрал со стола двадцать тысяч фунтов и направился к выходу.
— Подлинный Гленорг, — с гордостью пробормотал Трамп, глядя вслед уходящему молодому человеку. То, что сын полностью унаследовал внешность отца, это — полдела, но он унаследовал и мощь характера, и волю, и силу духа покойного герцога. Поверенный гадал, увидит ли он еще раз Чарльза, пришедшего попросить денег, или тот больше не прикоснется к остальному наследству, лишь бы настоять на своем.
Герцог весь вечер провел, обходя притоны Сохо. Время уже перевалило за полночь, и надежда найти Джона таяла на глазах. Пора было убираться из этого злачного района с его низкопробными кабаками, дешевыми борделями и домами, на которые было тошно смотреть, а уж жить в них было, на взгляд Чарльза, совершенно невозможно. Тем не менее, люди здесь жили, и живущих здесь было очень много. Нищие всех цветов кожи просили подаяние, такие же разномастные проститутки задирали юбки перед потенциальными клиентами, зазывно выставляя напоказ истасканные прелести, а ярко нарумяненные молодые люди с накрашенными губами провожали герцога томными взглядами. Вся эта пестрая публика жила своей жестокой и криминальной жизнью, но о лорде Джоне здесь никто не слышал. Когда же герцог начинал предлагать деньги, все его собеседники почему-то мгновенно исчезали.
Чарльз уже печально думал, что его усилия напрасны, Джон, скорее всего, живет под другим именем. Скитания по этим трущобам, полным разврата, нищеты и отчаяния, не прибавляли оптимизма. Он решил сделать последнюю попытку: поспрашивать еще на этой улице, а потом вернуться домой. Герцог подошел к ярко накрашенной женщине, стоящей около ступенек, ведущих в мрачный полуподвал с крохотными оконцами.