Затем - под звуки проклятий и треск сучьев - показалась пара мощных волов, которые волокли по грубо сколоченному желобу бревно длиной футов сорок. Потом открылась долина с пшеничными полями и вишневыми садами. Мы остановились подле одного из домишек, меньше чем за рупию купили десять фунтов сладкой черной вишни и уж совершенно задаром напились ледяной воды, а наши лошади, предоставленные самим себе, принялись предусмотрительно поедать молодые побеги придорожных кустов.
Однажды мы наткнулись на лагерь торговцев лошадьми. Они расположились у воды и даже там были готовы к торгу. В другом месте два загорелых подростка верхом на индийских лошадках галопом скатились с холма. К высоким седельным лукам были приторочены корзины, полные рыбы. Мальчишки оказались рыболовами, а значит, и нашими братьями. Затем мы орали хором, пугая дикого кота; поссорились, обсуждая причины, заставившие змею переползти дорогу; швыряли кусочками коры в отважного бурундука, который на самом деле был индийской белкой. Она выбежала из чащи, чтобы поздороваться со мной.
Мы заблудились, застряли на крутом склоне, а потом привязывали два задних колеса, чтобы спустить фургон вниз. Помимо прочего были рассказы Калифорнии о Неваде и Аризоне; об одиночестве золотоискателя, об убое оленей и охоте за людьми; о женщине, прекрасной женщине, - возмутительнице спокойствия в городках Дикого Запада, ради обладания которой люди палят из револьверов; о внезапных поворотах колеса Фортуны, которая испытывает удовольствие, когда ей удается превратить простого старателя или лесоруба в четырехкратного миллионера или разжаловать железнодорожного короля.
Этот день запомнился мне навсегда, но начался по-настоящему, когда мы натянули поводья у крохотного фермерского домика на берегу реки Клакамас. Мы искали корм для лошадей и ночлег и уже потом хотели поспешить к реке, которая переливалась через запруду в четверти мили от нас.
Вообразите поток семьдесят ярдов шириной, разделенный надвое галечным островком. Поток бежал через соблазнительные отмели, вливался в глубокие тихие заводи, где всякий уважающий себя лосось имеет обыкновение выкурить трубку после обеда. Поместите такой поток посреди хлебов "по грудь" в окружении холмов и сосен, добавьте озерцо, пастбища, обнесенные бревенчатыми изгородями, и обрыв высотой этак футов сто (чтобы пейзаж не казался слишком монотонным), и вы получите какое-то представление о здешнем крае.
У Портленда не было удилища. Он вооружился острогой и бутылкой виски. Выбирая позицию, Калифорния, словно пес, порыскал вверх и вниз по течению и, наконец, забросил сверкающую блесну в хвост переката. Я был занят сборкой удилища, когда услышал визг катушки и радостные вопли Калифорнии. Затем над водой промелькнуло три фута живого, трепещущего серебра. Противники сошлись, чтобы померяться силами. Лосось рванулся вверх по течению. Тугая леска вспарывала воду словно веха, противостоящая приливному течению; легкое бамбуковое удилище согнулось так, что чуть было не переломилось надвое.