После рассказа Онира наступила тишина, нарушаемая только редким потрескиванием веток в костре. Не знаю, сколько еще продолжалось молчание, если бы не очнулся мой кабанчик. На него отскочил уголек, и поросенок стал подвывать словно собака.
– Вадим, сделай что-нибудь, сил моих нет слушать этот адский вой, – не выдержал скулежа Онир.
– Давай я! – предложил Ровен, намечая взглядом линии разделки тушки.
– Э-э, стоп! – встревожился я. – Его Снурвальд мне принес.
– Вообще-то всем нам, – лениво заметил северянин. – Ты, давай, не тяни, а то меня самого начинает корежить – рядом лежит мясо, а из еды только каша.
Он был прав, скоро уже ложится спать, а я так и не успел проверить Дыхание жизни на кабанчике. Сейчас узнаю, годится ли мое заклинание для лечения живых существ или нет. Да и против шашлыка ничего не имею. Я сглотнул набежавшую слюну и начал формировать плетение.
Лечение прошло более чем успешно. Стоило только изумрудной дымке коснуться поросенка, как он перестал подвывать. Пару мгновений ничего не происходило, и я уж подумал, что зверек сдох, но кабанчик неожиданно вскочил и задал такого стрекача в кусты, что никто не успел среагировать.
Ровен, со злостью воткнул нож в землю и пристально посмотрел мне в глаза. Я твердо встретил его взгляд, чувствуя за собой правоту, несмотря даже на протестующее бурчание в желудке.
– Вадим, – тихо позвал Снурвальд.
– Что, – отозвался я, продолжая играть в гляделки с Ровеном.
– А ты сможешь этим заклинанием отрастить ноги у зверушки? – вкрадчивым голосом задал вопрос наемник.
– Не знаю, скорее всего, нет. Дыхание жизни подстегивает регенерацию, а не творит чудеса, – на секунду я задумался, пытаясь понять, куда клонит Снурвальд, и отвел взгляд. – А зачем тебе это знать?
– Да чтобы в следующий раз заранее отрывать ноги у твоих подопытных свинок! Так она точно никуда не убежит, а ползущего поросенка я всегда успею поймать.
Первым засмеялся Ровен, выигравший у меня дуэль взглядов, потом северянин. Даже на суровом лице Онира промелькнула тень улыбки. Я вскочил, чтобы объяснить им всю важность моего последнего эксперимента, который, может быть, в будущем спасет им же жизнь, но тоже засмеялся во весь голос. Уж больно уморительной представилась картинка ползущего, словно гусеница кабанчика.