— А я и был довольный. Местечко недурственное, если попривыкнуть. Дышится, правда, поначалу трудновато, ну, ведь на всех не угодишь. Зато тихо и спокойно. Я каждую осень езжу отдыхать и лечиться в Палм-бич, но и там покоя нет — дела заедают. А здесь колоссально, все, что доктор прописал, — другая диета, за телетайпом следить не нужно, и мой брокер дозвониться сюда не может.
— А ему, я думаю, очень хотелось бы.
— Точно. Я-то знаю, какой воз теперь придется разгребать.
Барнард сказал это таким естественным тоном, что Конвей не удержался и заметил:
— По правде говоря, я не очень разбираюсь в высоких финансовых материях.
Это был пас, и американец принял его без малейшей запинки.
— Высокие финансовые материи в основном большая мура.
— Я так и подозревал.
— Послушайте, Конвей, я все объясню. Представьте, что вы играете на бирже много лет, как все, и вдруг ваши акции начинают падать. Поделать ничего нельзя, кроме как набраться терпения и ждать, пока курс пойдет вверх, так всегда бывает, но в этот раз почему-то не вышло. Вы теряете десять миллионов долларов и после этого узнаете из газет: какой-то шведский профессор объявил, что наступает конец света. Скажите на милость, может курс акций пойти вверх после таких заявлений? Само собой, вы начинаете паниковать, но все равно ничего поделать не можете. Так оно и идет, если вы сидите и ждете, пока явится полиция. Я дожидаться не стал.
— Значит, вы уверяете, что все дело в невезенье?
— Вообще-то у меня был большой пакет акций.
— И деньги других людей, — раздраженно вставил Маллинсон.
— Правда, были. А почему? Потому что они хотели разбогатеть на ширмачка, а самим разбогатеть мозгов не хватило.
— Не согласен. Вам доверили деньги под гарантию сохранности.
— Не было такой гарантии, и быть не могло. Никто ее не даст — только полный идиот надеется укрыться от тайфуна под зонтиком.
— Конечно, мы все понимаем, с тайфуном справиться невозможно, — примирительно заметил Конвей.
— Я даже притворяться не мог, что в состоянии что-то сделать — как и вы после вылета из Баскула. Меня тогда еще поразило, до чего похоже. Маллинсон в аэроплане чуть на стенку не лез, а вы сидите себе спокойненько. Потому что понимали — раз сделать ничего нельзя, рыпаться бесполезно. Вот так и со мной было, когда крах случился.
— Вздор! — воскликнул Маллинсон. — Мошенничать никому не позволено. Играть нужно по правилам.
— Легко сказать, когда вся игра идет наперекосяк. Ни одна душа на свете не знает, что это за правила. Даже профессора в Гарварде и Йеле.
— Я имею в виду элементарные житейские правила, — презрительно отрезал Маллинсон.