Наружность и манеры Холмса подходили скорее некоему хулигану-грубияну и сумасшедшему ученому, чем строгому мастеру, привыкшему разгадывать таинственные преступления. Руки его были в пятнах, но женственные пальцы с бесцветными ногтями казались обнаженными без лака. Сам он не походил на Оскара Уайльда, но руки, несомненно, наводили на такое сравнение.
Волосы его были зачесаны назад, глаза глубоко посажены, нос длинный и узкий, казалось, так и напрашивался на хороший удар кулаком.
Не такая уж и героическая внешность, если кто-либо заинтересуется моим мнением, но все-таки мне не удалось разглядеть его как следует. Комнату заволакивали густые клубы табачного дыма.
Он встретил нас у двери, быстро открыл ее и обратился к мальчугану, прошмыгнувшему мимо него:
— Горшок за бюро, Уилсон.
Мальчишка, устремился в соседнюю комнату, развязывая по дороге веревку штанов.
Повернувшись ко мне, Холмс разразился громкими приветствиями.
— Ах, мистер Чандлер, добро пожаловать! Исходя из вашей внешности и манеры поведения, я могу предположить, что вы из того рода людей, которым дают прозвища. Что-то такое уменьшительное и пренебрежительное. Садитесь же, — пригласил он, указывая на кресло.
— Ах да, — сказал я с обычной долей профессиональной осторожности. — Мальчик сказал, что вы…
— Вы говорите об Уилсоне? Славный малый… — прервал он меня.
— Да, я…
— Ему приходится крутиться. Содержит семью. Наверное, это из-за воды.
— Да, я…
— Ласка, — снова прервал он меня.
— Что? — спросил я, еще более удивившись.
— Ваше прозвище — Ласка, — продолжил он само собой разумеющимся тоном. — Ваш отец был…
— Меня называют Мышью, — поправил я.
— Вы уверены?
— Да, — ответил я. — А теперь Уилсон…
— Нет, Уилсона не зовут Мышью. Уилсона зовут Уилсон. Вы уверены, что… или нет. Вы, должно быть, ошиблись, — проворчал он.
— Итак, о вашем деле, — вставил я, стараясь вывести разговор в нужное русло. — Уилсон сказал, что оно связано с доктором. Мориарти, я предполагаю.
— Нет, нет. Это с Уотсоном, — поправил он.
— Ваш компаньон и биограф, стяжатель славы.
— Да… и нет, — добавил он, наконец-то переходя к делу. — Мы с Уотсоном делили эти комнаты несколько лет тому назад, до того как он стал практикующим полигамистом.
— Полигамистом? — переспросил я.
— У него две жены.
— Ох!
— Понимаете, Уотсон тогда только что вернулся с войны, где его ранили…
— В руку или ногу, — сказал я, зная, что ходят разные слухи об этом ранении.
— Не в руку и не в ногу, — ответил Холмс. — Была повреждена барабанная перепонка. Теперь он почти ничего не слышит. Но тем не менее, по мере того как моя деятельность расширялась, он стал выполнять роль моего агента. Я довольно рано понял, что мои способности к рассуждениям могут принести значительный доход. Решение тайн для богатых и прославленных клиентов, преследование недобросовестных истцов, продажа информации профессиональным скандалистам с Граб-стрит и тому подобное.