- Ну, а моего папу называют мультимиллионером, и у него два собственных вагона. Один назвали, как меня - "Гарви", а другой, как маму "Констанс".
- Постой, - сказал Дэн. - Отец не разрешает мне давать клятвы, но тебе, наверно, можно. Поклянись: "Умереть мне на месте, если я вру".
- Конечно, - сказал Гарви.
- Так не пойдет. Скажи: "Умереть мне на месте, если я вру".
- Умереть мне на месте, - сказал Гарви, - если хоть одно слово из того, что я сказал, - неправда.
- И сто тридцать четыре доллара тоже? - спросил Дэн. - Я слышал, что ты говорил отцу.
Гарви густо покраснел. Дэн был по-своему толковым парнем, и за эти десять минут он убедился, что Гарви ему не лгал, почти не лгал. К тому же он произнес самую страшную для мальчика клятву, и вот сидит перед ним живой и невредимый с покрасневшим носом и рассказывает о всяких чудесах.
- Ух ты! - воскликнул изумленный Дэн, когда Гарви закончил перечислять всякие штучки, которыми набит вагон, названный в его честь. На его скуластом лице расплылась озорная, восторженная улыбка. - Я верю тебе, Гарви. А отец на сей раз ошибся.
- Это уж точно, - заметил Гарви, подумывая о том, как бы ему отомстить.
- Ну и взбесится же он! Страсть как не любит ошибаться. - Он лег на спину и хлопнул себя по бедрам. - Только смотри, Гарви, не выдай меня.
- Я не хочу, чтобы меня снова поколотили, но я с ним рассчитаюсь.
- Еще никому не удавалось рассчитаться с отцом. А тебе он еще задаст трепку. Чем больше он ошибся, тем хуже для тебя. Но эти золотые шахты и пистоли...
- Я ничего не говорил о пистолетах, - прервал его Гарви: ведь он дал клятву.
- Верно, не говорил. Значит, два собственных вагона, один назван, как ты, а другой - как она; двести долларов в месяц на расходы - и ты получил по носу за то, что не хочешь работать за десять с половиной долларов в месяц! Ну и улов у нас нынче! - И он залился беззвучным смехом.
- Значит, я прав? - спросил Гарви, так как ему показалось, что Дэн на его стороне.
- Ты неправ. Ты совсем по-настоящему неправ! Ты лучше держись ко мне поближе и не отставай, не то снова получишь, да и мне перепадет за то, что я - за тебя. Отец всегда выдает мне двойную порцию, потому что я его сын, и он терпеть не может поблажек. Ты, наверно, страсть как злишься на него. На меня тоже, бывало, находило такое. Но отец - самый справедливый человек на свете. Все рыбаки это знают.
- И это, по-твоему, справедливо? Да? - указал Гарви на свой распухший нос.
- Это ерунда. Из тебя выйдет сухопутная кровь. Это для твоей же пользы. Только послушай, я не хочу иметь дела с человеком, который считает меня, или отца, или кого другого на борту "Мы здесь" вором. Мы не из таких, кто бьет баклуши на пристани, ничего с ними общего. Мы - рыбаки и ходим вместе в море больше шести лет. Крепко-накрепко запомни это! Я говорил, что отец не разрешает мне божиться. Он говорит, что это богохульство, и лупцует меня. Но если бы я мог поклясться, как ты про своего папашу, я бы поклялся насчет твоих пропавших долларов. Не знаю, что у тебя было в карманах, я в них не рылся, когда сушил твою одежду. Но, поверь, ни я, ни мой отец - а с тех пор как тебя вытащили, только мы с ним и толковали с тобой ничегошеньки не знаем о твоих деньгах. Вот и все, что я хотел сказать. Ну как?