— Ты хотел бросить меня, да? — спросил Крис все с тем же ужасающим спокойствием, с мертвым спокойствием урагана, которой затаивается на мгновение перед тем, как обрушить тонны воды на крохотный приморский городок.
— Прости, — пролепетал Стэн, которого повергало в сокрушительное безумие прижавшееся к нему пылающее тело. — прости, я виноват.
— Если бы ты меня бросил, я бы тебя убил, — прошептал Крис хрипло и впился ему в губы. Несколько минут в полном бреду Стэн отвечал на поцелуи, потом оторвавшись от его жадного рта, прильнул губами к шее, там, где ожесточенно билась под кожей кровь, Крис застонал, запрокинув голову. Через минуту Стэн стоял перед ним на коленях. Ему так же страстно, как и любви, хотелось унижения, хотелось загладить свою вину любой ценой, сделать все, что угодно, позволить Крису обращаться с собой, как с рабом, как с вещью, только бы стереть те часы унизительного и терпеливого ожидания, который пришлось пережить его другу. Когда язычок молнии на джинсах рок-музыканта пополз вниз, Крис опять застонал, только уже громче.
Хватило его всего на несколько минут. Стэн, забывший обо всем за своим занятием, почувствовал, что его берут за плечи, поднимают вверх, и Крис легко подхватил его на руки. Стэн снова поразился тому, насколько силен был музыкант, что совершенно не вязалось в представлении Стэна с его гибкой поджарой фигурой. Уложив его на постель, Крис принялся быстро раздеваться, приказав севшим от вожделения голосом:
— Снимай эти тряпки, я не могу больше.
Стэн стал судорожно снимать с себя одежду, трясущиеся руки не слушались его, поэтому Крис просто вытряхнул его из узких джинсов и, швырнув на кровать, подмял под себя. Несмотря на этот чудовищный огонь, в котором плавилось все тело, каким-то оставшимся ясным кусочком сознания, Стэн подумал, что Крис словно читает его мысли, он владел своим любовником грубо и нетерпеливо, но при этом Стэн ощущал, что в этом есть такая страсть и нежность, такое желание доставить ему удовольствие, что он даже не представлял, что его можно так любить. Бедра Криса сжимали его бедра, музыкант сидел на нем верхом, упираясь в плечи ладонями и вскрикивал от каждого движения. Когда Стэн уже изнемогал, извиваясь под ним, весь в поту, Крис наклонился к его уху:
— Будешь еще меня обманывать, говори, — прохрипел он.
— Нет, нет, пожалуйста. — простонал Стэн, он готов был сейчас пообещать ему все, что угодно, только бы это не кончалось никогда, от наслаждения и сладкого унижения у него голова шла кругом. — ну же, давай!
Крис навалился на него всем телом и, когда неиспытанное доселе наслаждение прокатилось по телу Стэна густой, горячей волной, сильнее и превыше этого было ощущение полного слияния, абсолютного единства, выходить из которого было горше, чем младенцу из сна перед рождением, словно он разрывал собственную кожу, обнажая нервы и мускулы.