— Уже очнулся? Да ты невероятно живуч, мой раб, — голос герцога был холоден и насмешлив, — пожалуй, у тебя действительно есть шанс выполнить мое поручение и вернуться.
Беневьер замер, пытаясь обмануть боль, а затем разлепил ставшие такими непослушными губы и произнес:
— Госпо… — и тут же испуганно замолчал. Потому что это был не его голос!
— Привыкай, мой Беневьер, — насмешка в голосе герцога зазвучала сильнее, — теперь ты говоришь ЭТИМ голосом. Но не слишком увлекайся. Человека можно узнать, так же как и НЕ УЗНАТЬ, не только по голосу, но и по строению фраз, любимым словечкам, привычным оборотам речи, а для меня важно, чтобы тебя опознали как человека, облик которого я тебе придал, и НЕ ОПОЗНАЛИ, как моего доверенного слугу Беневьера.
Человека — уже легче, Беневьер протянул руку и ощупал низ живота — мужчина, еще лучше. Герцог расхохотался.
— Так вот что тебя беспокоило… не волнуйся, все причиндалы на месте и в рабочем состоянии. А сейчас заткнись и перестань шевелиться. Тебе нужно еще полчаса полежать в полном покое и недвижимым, иначе твоя голова не успеет освоиться с твоими мышцами и ты, поднявшись раньше времени, вполне можешь оказаться калекой. А это не входит в мои планы, ты понял, раб?
— Да, госпо…
— Я сказал, заткнись!
Герцог прошелся по камере (Беневьер слышал, как скрипят его сапоги), остановился и заговорил. Голос его звучал глухо, но, судя по всему, он и не обращался к Беневьеру.
— Значит, милая моя, ты вздумала противиться мне. Я долго ждал, что ты образумишься, я терпел твои отказы, все те глупости, что ты совершала, я был снисходителен к твоим бредням и увлечениям, но вчера…
Беневьеру показалось или герцог действительно скрипнул зубами…
— Что ж, раньше я был к тебе благосклонен, я старался не причинить твоей фигуре на моей доске особенной боли. Но ты не вняла! Так что теперь я буду двигать твою фигуру так, чтобы ты на себе почувствовала, каково это — противиться тому, кто постиг искусство двигать людьми, будто пешками, и сумел создать свою собственную доску для своей игры!
Если бы Беневьер не был столь вышколен и чувствовал себя хоть немного лучше, он бы понимающе присвистнул. Так вот в чем дело! Вот чем вызвано бешенство герцога. Похоже его, так сказать, нареченная невеста оказалась слишком своенравной и не пожелала покорно играть роль, уготованную для нее герцогом. Бедная девочка…
Вновь заскрипели сапоги, и спустя мгновение над головой Беневьера раздался голос герцога:
— Так вот, слушай. Пока ты будешь лежать, я расскажу тебе, что и как ты должен сделать. Итак, запомни, отныне тебя зовут Левкад, ты должен пробраться в Науфгросский монастырь сестер-помощниц и отравить одну из сестер по имени Тамея…