Когда я опустил его на землю, карлик побежал через лужи к калитке в створке ворот. Промок он весь до нитки и вид имел жалкий. Хотя мы с Юной, скорее всего, выглядели не лучше.
Донесся стук, скрипнуло железо, в калитке раскрылись два окошка, из нижнего показался ствол, в верхнем – лицо. Чак что–то забубнил, но я не слушал – смотрел на большие Х–образные кресты, где висели распятые тела.
– Кто это? – спросил я. – Мутанты? У вас распинают мутантов?
– У нас? – ответила Юна непонимающе.
– В смысле, почему они распяты?
– Ну… их так убивают.
А ведь на груди у монаха висел похожий крест. Интересно, как изменились религиозные символы после Погибели, чем бы там она ни была. Они теперь распинают мутантов – и монахи носят на груди изображения такого распятия. Надо позже расспросить Юну обо всем этом.
Переговоры завершились. Чак отступил, лязгнули засовы, и калитка в воротах открылась.
* * *
– Топливные короли за порядком следят, так что не боись, не нападут на вас, – заверил карлик. – За мной давайте.
Большой цех наполняли гул голосов, шарканье ног, кашель, смех, шум перебранок. В железных бочках у стен горел огонь, вокруг стояли люди, грелись, негромко переговариваясь, или сидели на корточках, играли в кости прямо на бетонном полу. Кто–то спал на длинных лавках, накрывшись тряпьем, один человек, забравшись на ржавый токарный станок, что–то вещал, на него со скучающим видом смотрели несколько слушателей. Рядом шли тараканьи бега, там кричали, размахивая руками, и звенели монетами.
Карлик быстро вел нас вперед. Под далеким потолком к стенам прилепились решетчатые настилы, на некоторых дежурили охранники с ружьями, в брезентовых плащах и старых строительных касках.
– Здесь у них вроде центральной площади, – пояснил Чак. – А там улицы.
Улицами назывались идущие от цеха в разные стороны тусклые коридоры. Одни – пустые, в других под стенами сидели люди в лохмотьях. Мы прошли мимо входа в коридор, озаренный электрическим светом, который лился из раскрытых дверей вместе со звоном стаканов и женским смехом.
– Вот бы мне вас где спрятать. – Чак хмыкнул, потирая ручки в шерстяных перчатках без пальцев. – Лучший местный бордель. Наемник, ты б, думаю, заценил, да вот девушка наша не поймет.
Когда мы обошли темную дыру, накрытую решеткой, он добавил:
– От через такие дыры когда–то сюда мутанты и пролезли. Через дыры да через канализацию. Говорят, натуральная бойня тогда была.
Рокоча двигателем, из коридора впереди в цех въехал небольшой сендер. От борта к борту над головой водителя шла железная дуга, где ярко светились фары, еще три горели на бампере. Двое в сендере были одеты так же, как и те, с ружьями, наблюдавшие за жизнью ночной Балашихи сверху: брезентовые плащи и помятые строительные каски. Должно быть, когда–то здесь нашли склад рабочей одежды, и она стала частью униформы местной охраны.