Поздней весной небо над Киевом высокое и чистое, с Днепра дует свежий ветер, колышет кроны деревьев на склонах холмов. Посверкивают золотом купола Лавры, и статуя Родины–Матери, в просторечии – Железная Женщина, высится над городом, похожая на грозную богиню войны.
Таким запомнился мне Киев с тех пор, когда в юности я несколько раз приезжал сюда. Но сейчас все иначе: дым пожарищ застилает небо, деревья повалены, на склонах холмов – воронки. Некоторые из них появились благодаря мне.
В наушниках прозвучало:
– Работаем как обычно?
Под крылом «Су–25» проносились крыши панельных коробок. Справа, над центром города, поднимались клубы дыма, впереди горела Лавра.
– Как обычно, – ответил я ведомому. – Завидуешь?
Шмакин помолчал, обдумывая ответ.
– Развалить мост Патона… – протянул он, и я усмехнулся. – Не каждый день такое бывает, но если…
– Пятнадцать градусов влево, – перебил я.
С крыши высотки по нам открыл огонь крупнокалиберный пулемет. И тут же в кабине пискнула сигнализация: чья–то РЛС пыталась захватить нас в свои сети. Я выстрелил тепловые ловушки, закладывая вираж и снижаясь. Выровняв штурмовик, бросил взгляд через плечо. Ведомый держался в стороне и чуть выше.
Мы летели над правым берегом Днепра, приближаясь к статуе. Ну и страхолюдина! И зачем братья–украинцы изуродовали так свою столицу? Хотя их этой штукой, насколько знаю, осчастливили еще во времена СССР, а тогда народ не очень–то спрашивали, чего он хочет, а чего нет.
Впрочем, судя по происходящему, с тех пор мало что изменилось.
– Работаем. Зенитчики твои. – Я начал набирать высоту.
Дымные трассы снарядов снизу вверх перечеркнули небо. С площадки возле статуи по нам вела огонь зенитка, и Шмакин спикировал на нее.
Внизу у берега мелькнули притопленный земснаряд, баржа, развалины кирпичного завода. Я включил форсаж, пролетел над набережной. Закрутив «бочку», увел машину к городу, чтобы развернуться и сделать заход на мост Патона.
Штурмовик Шмакина вышел из виража над Днепром.
По спине пробежал знакомый холодок, и я завертел головой в поисках опасности. В кабине опять запищала сигнализация.
Предчувствие не обмануло – над горящей Лаврой набирал высоту «Ми–24» национальной гвардии. Вертушка выпустила две ракеты, которые рванулись на сверхзвуке за самолетом Шмакина, и сразу ушла на разворот, пытаясь скрыться в дымной пелене над холмами.
– Катапультируйся! – крикнул я.
В полной уверенности, что ведомый выполнит мою команду, разрядил кассету с тепловыми ловушками и спикировал над мостом.
