Подай на меня в суд.
«Конечно, Ларри Гребаный Брукер. Я мог подать на тебя в суд. Если бы у меня на счете был миллион долларов и жить мне оставалось бы десяток лет, то я мог бы вытирать тебе задницу законной бумажной работой».
Он сердито взялся за еду — лежалый сэндвич с яйцом и беконом из универмага «Маркс & Спенсер» и перезрелое яблоко, которые запил холодным кофе. Завтрак для чемпионов!
У него в электронной читалке есть эта книга. Ее написал один из его любимых писателей, Курт Воннегут. Воннегут тоже был циником. Книга рассказывала о великом визионере по имени Килгор Траут, который обнаружил, что один из его научно-фантастических романов используется вместо туалетной бумаги в сортире какого-то мотеля. Примерно то же самое чувство Уилер теперь испытывал в отношении собственной карьеры. Он был гением, и на него ссали с огромной высоты.
«Ну что же, лысый и щеголеватый толстяк Ларри Брукер и жирная жаба Максим Броуди, скоро вас в ответ тоже обоссут с огромной высоты! Надеюсь, что сегодня вечером вы с нетерпением ожидаете съемок эпизода в Банкетном зале. Я тоже жду этого момента».
Первый день процесса над Карлом Веннером в суде Олд-Бейли начался именно так, как и ожидалось, доложил сотрудник Роя Грейса Майк Горринг, который отсидел все судебное заседание полностью.
Слушания должны были продолжаться три недели, и присутствие Грейса не потребуется как минимум до середины следующей. Его это вполне устраивало. Здесь, в Суссексе, у него скопилось немало дел, которыми должен кто-то заниматься. Самым неотложным — пока он сидел за столом, глядя в монитор компьютера, — было электронное письмо, отправленное ему старшим суперинтендентом Грэмом Баррингтоном. Вчера вечером оно пришло по электронной почте на адрес Геи. Письмо ей прочитала ассистентка, в обязанности которой входил мониторинг почты поклонников актрисы. Ассистентке его, в свою очередь, переслал глава охраны Эндрю Галли.
«Не могу поверить, что ты меня так прокинула. Мне-то думалось, ты и приехала в Англию, только чтобы увидеться со мной. Знаю, ты любишь меня, да, любишь. И ты еще пожалеешь о том, что сделала. Очень пожалеешь. Ты выставила меня на смех. Люди потешались надо мной. Я дам тебе шанс извиниться. Ты расскажешь всему миру, как сильно меня любишь. А нет — убью».
Он позвонил по прямой линии. Ответили моментально.
— Что думаешь, Рой? — Хотя Баррингтон служил в полиции вот уже тридцать лет, голос его до сих пор отличался заразительным юношеским воодушевлением. Грейсу это нравилось, потому что он испытывал те же самые чувства, во всяком случае большую часть времени.