Но это не Роберта.
— Кэм, открой, это Риса.
Ему никого сейчас не хочется видеть, тем более Рису; но она пришла к нему, и это удивляет его. Ладно, так и быть, ей он откроет.
Риса стоит на пороге, держа в руках аптечку.
— Надо быть полным дураком, чтобы истечь кровью и умереть только из-за того, что дуешься на весь свет.
— Я не истекаю кровью!
— Истекаешь, истекаешь. Дай я займусь хотя бы самыми неприятными ушибами. Хочешь верь, хочешь нет, но на Кладбище я была главным врачом. У нас там вечно кто-нибудь ходил с разбитым лбом, а то и ещё что похуже.
Кэм открывает дверь шире и впускает гостью внутрь, затем садится у письменного стола и подставляет Рисе щёку для дезинфекции. Она велит ему снять изодранную рубашку и принимается промывать спиртом раны на спине. Жжёт ужасно, но Кэм выносит боль не дрогнув, без единого звука.
— Тебе повезло, — говорит Риса. — Ты здорово ободрался, но зашивать ничего не придётся. Да и ни один из твоих швов не разошёлся.
— Уверен, Робертиному счастью не будет конца.
— Роберта может проваливать ко всем чертям.
На этот раз Кэм с ней абсолютно согласен.
Риса осматривает его колено и сообщает: хочет он того или нет, а колено придётся исследовать на рентгене. Когда девушка заканчивает возиться с его ранами, Кэм пристально всматривается в её лицо. Если она по-прежнему сердится на него, то ничем этого не выказывает.
— Прости меня, — говорит он. — Не знаю, что на меня нашло. Глупо получилось.
— Людям свойственно делать глупости, — замечает она.
Кэм нежно касается пальцами её лица. И пусть она даст ему за это пощёчину. Пусть хоть руку оторвёт, ему без разницы.
Но ничего такого не случается.
— Давай-ка, — говорит Риса, — помогу тебе дойти до кровати. Ты должен отдохнуть.
Он встаёт, но неосторожно опирается всей тяжестью на ногу с повреждённым коленом и едва не падает. Риса подхватывает его, подставляет своё плечо, как он когда-то подставлял ей своё в тот день, когда она в первый раз встала на ноги. Девушка помогает ему добраться до кровати, и когда он падает на постель, она не успевает убрать руку, которой поддерживает его, и падает вместе с ним.
— Прости.
— Да хватит тебе извиняться по всякому поводу, — ворчит она. — Прибереги свои «прости» для случаев, когда облажаешься похуже.
Они лежат рядом на его кровати; его спина ноет ещё больше оттого, что теперь она прижата к одеялу. Риса могла бы встать, но вместо этого она придвигается к нему чуть ближе и проводит кончиками пальцев по царапине на его груди — проверяет, не нужно ли наложить повязку. Нет, не нужно.