— Мы установим две линии обороны: здесь и здесь. — Коннор чертит на нарисованной вручную карте Кладбища. — Юнокопы ворвутся через северные ворота. Мы заманим их внутрь по главной аллее, а потом нападём с обеих сторон из засады. Думаю, пятидесяти человек хватит.
— Стрелять будем боевыми патронами? — спрашивает Хэйден.
— Будем бить их всем, чем можно. Настоящими боевыми, транк-пулями, всем подряд.
— У них всё равно будет перевес, — указывает Эшли. — Что бы мы ни делали, нам с ними не справиться.
— Да, но так мы выигрываем время, — поясняет Коннор. — Когда боеприпасы станут подходить к концу, отступим сюда — за самолёт-заправщик, к востоку от истребителей.
— Но ведь тогда они загонят нас в угол, разве нет? — спрашивает кто-то.
— Когда они подберутся к нам слишком близко, мы взорвём заправщик и начнём отходить на восток.
— Ничего у нас не выйдет! — говорит Эшли.
— А вот тут я кое-что придумал. В ту секунду, когда наши пять десятков налетят на юнокопов, остальные шестьсот пятьдесят с гаком врассыпную помчатся на юг. — Коннор наносит на карту штрихи, изображая ребят, веером разбегающихся к дальней, южной ограде Кладбища. — Там полно дырок в заборе.
Хэйден кивает, мол, всё ясно, и указывает на главную аллею:
— Значит, если «отважная полусотня» хорошо выполнит свою работу, оттянет копов к востоку и будет всё время отвлекать на себя их внимание, то к тому времени, как копы поймут, что основная масса делает ноги, будет уже поздно — они не смогут их поймать, так?
— Ну, может, кого-то они и достанут, но остальные успеют скрыться. С этого момента им придётся справляться самостоятельно, но, по крайней мере, они будут живы. И целы.
Вот тут и звучит главный Вопрос:
— А что будет с «отважной полусотней»?
Повисает тишина. Наконец Коннор говорит:
— Нам придётся пожертвовать собой ради спасения других.
Хэйден сглатывает. Коннор отчётливо слышит «клик», исходящий от адамова яблока его друга.
— Будущее в теле-радиовещании накрылось медным тазом... — бормочет Хэйден.
— Ребята, если кто чувствует, что он к этому не готов, можете уйти, я не обижусь, — произносит Коннор, но все знают, что эта реплика из того же разряда, что и вопрос священника, нет ли у кого возражений против заключения брака. Ни одна рука не поднимается.
— Ну, вот и порядок, — говорит Коннор. — Теперь пусть каждый из вас подберёт себе команду из самых верных друзей, которые не побоятся драться с юнокопами. Остальным сообщите, что когда загудит сирена, они должны мотать отсюда вовсю и не останавливаться, пока их не схватят или пока им не стукнет семнадцать.