— Пора довести до ума план побега, — говорит Коннор скорее себе, чем Рисе. — Придётся обойтись без тренировочных прогонов, потому что спутники-шпионы сразу засекут это дело, но каждый должен знать, как ему действовать, когда придёт время.
Риса приходит к тому же выводу. Внезапно идея как можно скорее убраться ко всем чертям с Кладбища представляется очень разумной. Пусть даже «к чертям» — весьма неточное место назначения.
— Составное человеческое существо... — тихо произносит кто-то. — Интересно, как оно выглядит...
— Да ладно тебе, что мистера Картофельную Голову[25] не видал?
Раздаётся взрыв нервного смеха, который, однако, не разряжает напряжения.
— Как бы оно ни выглядело, — говорит Риса, — я надеюсь никогда его не увидеть.
Он кончиком пальца проводит по тончайшим линиям на своём лице: от боковой стенки носа к скуле — левой, затем правой; от центра «звезды» на лбу, где в идеальной симметрии сходятся в одну точку сектора разноцветной кожи, по разлетающимся «лучам» к линии волос. Затем снова окунает палец в заживляющий крем и наносит его на швы на затылке, плечах, груди — словом, везде, куда может дотянуться. Щекотно — это искусственные микроорганизмы, основная составляющая крема, принимаются за работу.
— Хочешь верь, хочешь нет, но это вещество, по сути, — что-то вроде йогурта, — сказал ему врач-дерматолог. — С той только разницей, что оно поедает рубцовую ткань.
И к тому же стóит пять тысяч долларов за баночку; но, как сказала Роберта, деньги — не вопрос, когда дело касается Кэма.
Его уверяют, что завершении лечения у него не останется никаких шрамов, лишь тончайшие, еле заметные швы там, где смыкаются фрагменты его тела.
Ритуал нанесения крема занимает полтора часа два раза в день, и Кэму нравится это действо — есть в нём что-то этакое, дзэнское. Остаётся только пожелать, чтобы нашлось средство и от его внутренних шрамов, которые по-прежнему болят. Его мозг кажется юноше теперь целым архипелагом, между островами которого он строит мосты; и в то же время когда он с успехом возводит самые великолепные из них, в нём возникает подозрение, что где-то там прячутся земли, которые навсегда останутся вне пределов его досягаемости.
В дверь стучат.
— Ты готов?
Роберта.
— Поводья в твоих руках, — говорит он.
Краткое молчание, затем из-за двери доносится:
— Очень забавно. «Не гони лошадей».
Кэм смеётся. Ему больше ни к чему говорить метафорами — он навёл достаточно мостов между островами своего мозга, чтобы речь его нормализовалась — но ему нравится поддразнивать Роберту и испытывать её проницательность.