Отец умолк, и я подумал, что он закончил. Неожиданно он спросил:
— Ты куришь, не так ли?
Я действительно курил, но тайком, из уважения к нему и не желая расстраивать его, но сейчас под его пристальным взглядом признался:
— Да, курю.
Он сказал:
— Хорошо! Но курить тайком не в обычаях моряков. Не оправдывайся тем, что стесняешься это делать потому, что тебе мало лет. Если ты считаешь курение зазорным, значит, не кури — ни тайком, ни открыто. А если это не так, то к чему этот стыд? Моряк, действующий тайком, — не моряк. Это не означает, что нужно быть беззастенчивым человеком, просто не следует заниматься тем, чего стыдишься. Я в твоем возрасте был заправским портовиком и не чурался тех удовольствий, которым предаются все моряки, — курил, пил вино, любил женщин. Все это естественно. Однако я никогда не был их рабом, не погряз ни в пьянстве, ни в разврате. Испробуй все… Моряк должен пройти через это. Но, возмужав, он обязан воспользоваться накопленным опытом, чтобы не скатиться на дно.
Для отца это была непривычно длинная речь. Он говорил с почти пугающей серьезностью и вместе с тем достаточно спокойно о проблеме, которую считал до такой степени важной, что забыл о присущем ему лаконизме. Он рассказывал о собственном опыте, чтобы дать мне советы на будущее. Я слушал его затаив дыхание, впитывая каждое его слово. Он делился со мной тем, что копилось в его душе десятилетиями.
Спустя много лет я буду вспоминать эти слова с болью в сердце и слезами на глазах. Отец учил меня законам моря. Оставляя мне свое напутствие, он просил тогда, чтобы я свято помнил последний отцовский наказ. Пролетела быстротечная юность, прошла пора возмужания, и я стал мужчиной и моряком, познал смысл истин, которые отец в тот день открывал мне. С тех пор мы никогда не возвращались к этому разговору. Отец часто отлучался из дома, был очень занят, а семейные заботы, которых становилось все больше, отнимали у него слишком много времени. Но не только семейными делами была занята его голова. Положение его товарищей, моряков, их трудности глубоко волновали отца. Он взвалил на свои плечи все их тяготы, словно его назначили начальником порта или капитаном единственного корабля, командой которого были все моряки Искандеруна.
Чтобы быть поближе к морякам, делить все их радости и печали, отец перевез нас из квартала ар-Рушдийя, где мы поначалу поселились, в квартал моряков на западе города. Там он построил деревянный двухкомнатный дом, разбил перед ним сад, в доме были отдельные кухня и туалет, давнишняя мечта матери.