В конце концов работа была выполнена и американцы вернулись домой. Все, кроме юноши. Он решил остаться, помочь растить ребенка. Жил в доме ее семьи. Родители девушки презирали его, делали все, чтобы отравить ему жизнь. Он пытался стать для них своим. Отказался от своего имени, принял испанское.
— Перрейра, — сказала Глория.
— Да, наверное, — согласился Гектор. — Такой была фамилия его сына, я полагаю, ее он и взял. Отец Глории, бывший полицейский — сами понимаете, когда все уехали, полицейский стал никому не нужен, — иногда заглядывал сюда, чтобы поплакаться на свою жизнь, и надоел мне до жути. Я говорил ему, что это не мое дело. Участвовать в их семейных неурядицах я ничуть не желал.
Я и вообразить не мог, что юноше удастся выдержать больше недели, уж больно люто ненавидели его родители девушки. Но он продержался почти год.
— И ушел только после смерти ребенка, — сказала Глория.
Гектор взглянул на карточку:
— От туберкулеза. Я и забыл — вот почему полезно записывать такие сведения.
— Уехав отсюда, он возвратился в Соединенные Штаты? — спросила она.
— Полагаю, что да. Полагаю также, что он попытался уговорить девушку поехать с ним. Но отец ни за что не отпустил бы ее. И несколько дней спустя она повесилась — прямо в родном доме.
Он покачал головой:
— Такая была милая девушка.
— А знаете, меня ведь тоже Глорией зовут, — сказала Глория.
Гектор улыбнулся:
— Какое интересное совпадение.
— Если Teniente — брат девушки, он, должно быть, намного моложе ее.
— Когда она умерла, Тито был ребенком. Я удивился бы, сеньора, узнав, что у него сохранились о той истории хоть какие-то воспоминания.
— Что было с семьей потом?
— Она покинула Агуас-Вивас и перебралась в Мехико.
— Однако после Teniente вернулся.
— Больше тридцати пяти лет о нем ни слуху ни духу не было, пока он вдруг не приехал сюда со своей семьей и не объявил себя новым начальником полиции. Мне приятно было увидеть, что хоть кто-то вернулся. Я столько лет провел в одиночестве.
— Но почему вы-то все еще здесь?
— Гаспар нанял меня для присмотра за новым кладбищем. Так и получилось, что я остался. — Он помолчал, а затем прибавил: — На самом деле, об одной персоне я забыл. О Луисе. Он жил здесь еще до моего рождения и тоже отказался продать свой дом. Вот так мы здесь втроем и обитали — он, я и Нестор.
Гектор склонился к ней и заговорщицким тоном сообщил:
— Однако иметь рядом Луиса — это все равно что не иметь никого. Мы с ним не разговариваем. Застарелая семейная вражда.
Снаружи проехала по улице машина. Они повернулись на ее шум. Несколько мгновений погодя громко хлопнула дверь.