— Кетчеры продали омеговцам? — удивился Артур.
— Почему бы и нет? Омеговцы закрывают на кетчеров глаза, те с ними делятся, всё по–честному…
— Они наш поселок охраняли, тихо было…
— Ну конечно, им так выгоднее, а в других местах им выгоднее кетчеры. Усёк?
О себе Артур промолчал. В душу никто лезть не стал — мало ли, что у парня случилось. За него ответил Жбан, живописал предательство дозорных и ночное нападение на поселок, добавив:
— Набежал его вот бати друг, — кивнул на Артура. Красавчик с сыном евойным, Романом, вместе рос, потому и не прибили. А Шака… то есть Ингвара, на дозорной башне повесили, мертвого уже.
— Шакал сдох? — удивился Остряк, приложил руку к груди и обратился к Артуру: — Извини, он все же отец твой. Но какой же был дрянь–человек!
— Да кто же спорит. Кстати, я Артур.
— А вот будь я омеговцем, — затараторил Шкет, — я бы тебя сразу в наемники взял. Такой паря! Плечи — во! Сильный, видать.
— Кажись, ферма, — проговорил Ломако, глядя в окно.
Артур поднялся. Да, ферма. Ограждение из сваленных остовов машин, покрышек, колес, поверх груды змеится проволока–секучка, есть и дозорная башня — установленный на покосившихся сваях ржавый сендер. Дохлый ветряк вертит лопастями. Холм порос сочно–зеленой травой — не выгорела еще. Два дня жары, и она пожелтеет, а потом и вовсе рассыплется…
— Не ферма это, — проговорил Остряк. — Точнее, не совсем ферма. Они тут дурман–траву выращивают… Ну, выращивали и продавали.
Колонна свернула к свалке. Навстречу, размахивая ружьем, спешил лохматый оборванец. Омеговцы остановились при въезде на ферму. В окно было видно, как оборванец разговаривает с водителем, размахивает руками, восполняя недостаток слов, и украдкой косится на холмы. Танкер остановился справа, закрывая обзор. Откинулся люк, и высунулся автоматчик в шлемофоне. И как у него еще мозги не спеклись? Ничуть не опасаясь нападения, водитель направился за местным.
Вскоре омеговец вернулся, махнул напарнику рукой — выходи, мол, — и кивнул на кузов. Из танкера вылезли трое бойцов.
— …мясо… кормить будем… — донесся голос.
Открылся люк возле вентилятора, на пленников глянул омеговец:
— Ну что, мужики, привал. Я вам кидаю наручники, вы защелкиваете их на руках, а потом аккуратненько по одному выходите подышать свежим воздухом. И чтоб без глупостей. Кто будет буянить, того на кузове распнем, чтоб медленно поджаривался. Уяснили?
— Уяснили, — сказал Шкет и пожаловался: — У нас вода кончилась.
Не отреагировав, омеговец швырнул наручники и попал в Ломако. Тот крякнул, но смолчал, повертел их, сомкнул на запястьях. Поднял руки, демонстрируя, что обезврежен. Остальные последовали его примеру. Артур подумывал не защелкивать «браслеты» до конца, но потом решил не рисковать. Стать наемником ему хотелось больше, чем поджариться на солнце, омеговцы слов на ветер не бросают, это знают все.