— Не гневи меня, — возмутился наконец пришедший в себя ангел.
— Почему? Вы можете нас убить? Эка невидаль. Любой, кто пускает стрелы с тех башен, может сделать это не хуже вашего. А в загробном мире, — поверьте, я знаю, о чем говорю, — вовсе не так мрачно, как о том думают доверившиеся вам простаки. Так что давайте без красивостей и спецэффектов. Что вам нужно?
Ангел сложил крылья, пригасил сияние и начал с досадой в голосе:
— Андай, как и я, бессмертен. В вашем понимании. То, что Бернар Клервосский снес ему голову, не означает ровным счетом ничего. Мой братец так же легко меняет свой вид, как прочие змеи старую кожу. Он всегда обновляется, хотя при желании способен вернуться в отсеченную голову и начать разговаривать как ни в чем не бывало…
— Милое свойство. И весьма полезное, — хмыкнул Лис.
— Не перебивайте меня, — повысил голос ангел. — Вы сказали правильно — знания, которыми Андай потчует людей, пагубны, ибо души их грязны и несовершенны. Но как дети падки на сладости и способны забыть об истинно важном, так и дети Адама поглощают внешние знания, не заботясь о том, что находится внутри каждого… — он поглядел на Лиса, — я говорю о душе, а не о желудке.
— Уж и подумать нельзя, — усмехнулся Лис.
— Вы сами прекрасно знаете, к чему это может привести. Вы странствуете по мирам, точно рыцари Креста, не жалеющие своей жизни для отвоевания Святой Земли, и свершаете подвиги, желая спасти тех, кто вас об этом не просил. Вы поступаете так, будто лучше прочих знаете, что кому пойдет на пользу, а что нет. Мы делаем то же в нашем мире. Нашем, — подчеркнул ангел. — Это существенное отличие. А потому я хочу договориться с вами. Покуда в душе мальчишки ипостась Андая борется с его собственной, вы уведете его.
— Куда? — удивился Камдил.
— В свой мир. Конечно, Андай найдет способ вернуться, но нескоро. За это время мы успеем многое.
— Да уж, представляю, — скривился Лис.
— Не представляешь, но это и ни к чему. Запомните: вы уводите мальчишку, и, покуда не соберетесь обмануть меня, волос не упадет с вашей головы.
— А если нет? — решил уточнить Камдил.
Ангел надменно поднял брови и растаял в воздухе, а со стороны поваленного дерева тихо, шорохом листвы, донеслись слова:
— Помните о нитях судеб…
Весь день Федюня носился как угорелый, не зная отдыха и покоя. И в прежние годы ему доводилось видеть, как ведут себя захватчики в землях, взятых на копье, но тут иное дело: для многих опоенных дармовым вином мародеров городок был родным, да и никогда прежде бесчинства не устраивались его — Федюниным — именем.