— Да, — по-готски сказал Симеон Гаврас, — беркут.
Он поглядел на оперение:
— Бархын,[49] у нас таких много.
При всем сходстве германского и готского языков различия были существенны, но Конрад понял, о чем говорит его гость, и отвернулся, чтобы скрыть досаду.
— Таких, как здесь, нет, — бросил он. — Сами увидите.
Он сдернул клобучок с головы птицы и подбросил ее вверх.
— Давай, Фульгор!
Могучая птица, широко расправив крылья, легко взмыла в небо.
— Такого у вас, поди, не увидишь, — глядя за полетом орла, похвалился Конрад. — Фульгору утки, зайцы и прочая мелюзга — так, не добыча — развлечение, чтоб не затосковать.
— Что ж он, косулю берет? — проявил вежливый интерес Симеон Гаврас.
— Косулю… Бери выше! — Герцог Швабский хлестнул коня. — За ним!
Ромей украдкой оглянулся через плечо: кавалькада всадников вслед за хозяином охоты выпускала в небо ловчих птиц.
— Вам просили передать, — услышал он за спиной голос Майорано, — чтоб вы скакали вперед. Примерно милю. Затем развернулись вправо и до расколотого молнией дуба. Увидите, там будет полянка.
— Но вдруг кто…
— Не беспокойтесь, я позабочусь о том, чтоб «вдруг кто» там не появился.
Никотея обвела взглядом поляну. Лес вокруг стоял непроходимой стеной, но, должно быть, молния, ударившая в дуб, выжгла около него довольно широкий круг, назначенный теперь местом тайной встречи.
Она подманила своего чеглока[50] и приняла из рук Анджело Майорано утку со свежими следами когтей: у местного браконьера она обошлась в одну серебряную монету.
— Я рад приветствовать вас, преславная севаста!
— Ты уже имел эту радость, — насмешливо заметила Никотея.
— Я хочу сделать вам предложение или же, если хотите, подарок.
— От твоих подарков, как от даров Вельзевула, сильно пахнет серой.
— Достойная севаста, если б я не знал, насколько привычен вам этот запах, то никогда б не решился говорить о том, о чем собираюсь сказать теперь.
— Ладно, — Никотея внимательно посмотрела на разбойника, — оставим упражнения в риторике. Что ты хотел сообщить?
— Пусть сначала ваше высочество пообещает молчать.
— Если я буду молчать, то твои новости не будут стоить и обрезанного гроттена.[51] Но я обещаю, что не стану попусту открывать свою тайну.
Майорано глянул на нее с невольным почтением.
— Хорошо, я положусь на ваше слово. — Он выдержал паузу и заговорил вновь: — Вы, как я вижу, намерены возвести на императорский трон своего мужа…
— Это не секрет. Что дальше?
— В Риме не слишком жалуют Конрада Швабского.
— Откуда это известно?
— Совсем недавно я возглавлял один из отрядов личной гвардии понтифика. В окружении Папы много говорят о выборах нового императора. Там считают, что Штауфены чересчур самостоятельны и потому опасны. Рим хочет найти себе более покладистого императора. Старый герцог Лотарь многим больше по душе.