Наследник престола с испугом поглядел на отца и, молитвенно сцепив руки, хрустнул пальцами. Людовика отчего-то взбесил этот звук.
— Прекрати немедленно! — заорал он. Принц слега попятился. — Ты растешь никчемным увальнем, — кричал, вскочив с трона, король. — Ты робок, как девица! Ты неуч! Тебе пристало быть служкой в церкви, а не королем Франции! Вот — посмотри на эти руки! Думаешь, я держу ими скипетр? Я держу ими за горло непокорных баронов, держу меч, чтобы карать ослушников и защищать верных! А ты своими жалкими пальцами способен только издавать противный хруст! Тебе не укротить такого строптивого коня, как Франция.
— Отец, я буду хорошим королем! Я даю тебе слово! Господь не оставит меня!
— Господь сам знает, как ему поступать! Молись и полагайся на себя, на свой ум и силу, на мудрость советника, а остальное — не твое дело! Господь…
В тронный зал, тихо перебирая четки, вошел аббат Сугерий.
— Что я слышу, сын мой? Зачем поминаешь ты Господа всуе?
— Прости, отче, — Людовик Толстый склонил голову, и багровый цвет на его щеках вновь стал уступать место землисто-серому, — я говорил в запале.
Он повернулся к сыну:
— Иди. Хотя нет, скажи: заставлял ли тебя этот богопротивный святоша присягать себе или делать нечто подобное?
— Нет, не заставлял…
— Ну, слава Богу! Твое счастье.
— …но я сам, проникшись благоуханным сиянием, исходившим от него, и святостью речей этого великого человека, целовал персты его и клялся вечно следовать каждому слову его.
— Ступай прочь, недоумок! — снова багровея, взрычал Людовик. — И не появляйся на глаза мои, пока не позову!
Мальчик опрометью бросился из зала.
— Ты слышал? — оборачиваясь к Сугерию, неистовствовал король. — Слышал? Он целовал персты «этого святого человека»!
— Я лишь отчасти был свидетелем вашей беседы, — мягко проговорил аббат Сугерий. — И мне горько сознавать, что ты дал волю гневу, ибо не подобает христианскому монарху кричать и топать ногами, будто пьяному торговцу на ярмарке.
— Я согрешил, отец мой, — удрученно потупил взгляд Людовик Толстый, — но сам посуди: этот Бернар везде. Ему внемлет паства, ему присягают бароны, он отрешает от клятвы верности, словно римский понтифик. Ответь мне, Сугерий, где же, наконец, папский легат?
— Без сомнения, он где-то близко. Вести, пришедшие из Рима, свидетельствуют, что Его Святейшество уже направил к нам верного и мудрого человека.
— Направил, — продолжая хмуриться, повторил король. — И что же, этот верный и мудрый человек идет пешком?
Аббат Сугерий воздел руки к небу, демонстрируя, что только отцу небесному известен способ передвижения вышеозначенного легата.