Именно это Клиффорд и собирался заявить французу.
Его реакция была бурной и резкой.
– Да ты просто наглец! Ты знаешь, что оскорбил меня?… И ты оскорбил Рейни!
Арман яростно сжал в руках перчатки и шляпу и упрямо возразил:
– А почему бы вам, монсеньор, самому не узнать у Рейни, что она думает на этот счет? Кажется, вам бы не очень-то хотелось, чтобы она узнала об этом?
– Узнала – о чем?! – заорал Клиффорд.
Арман пожал плечами.
– О том, что вы назначили мисс Фитцборн свидание и говорили, что любите ее.
– Ничего подобного не было!
– Если бы я не слышал этого своими ушами, я бы сейчас здесь не стоял, – холодно заметил Арман.
– Ты не силен в английском и не понял, о чем речь, – заявил Клиффорд.
Арман прищелкнул языком.
– А ведь только что, монсеньор, вы расточали похвалы моему английскому!
– Да пошел ты к черту! И вообще убирайся из моего офиса! Повторяю, я не из тех простаков, которые терпят, когда суют нос в их дела! Все, что касается мисс Оливент и меня, мое личное дело!
– Смею утверждать, что положение друга обязывает меня вмешаться.
– Какой еще, к дьяволу, друг! – проворчал Клиффорд. – Подозреваю, что ты сам в нее влюбился! А может быть, ты надеешься, что таким образом тебе перепадет что-нибудь от ее богатенькой бабушки?
– Моя профессия архитектора приносит мне достаточно денег, монсеньор, – еще холоднее сказал Арман.
– Что ж, – рявкнул Клиффорд, – тогда убирайся восвояси и займись своими французскими развалюхами. И выбрось из головы Рейни Оливент!
– Не получится. Мисс Оливент влюблена в вас и верит вам, и я не уйду отсюда, пока вы не пообещаете мне, что будете вести себя достойно и не будете встречаться с другими женщинами.
Несколько секунд Клиффорд недоуменно всматривался в Армана, а потом расхохотался.
– Вот умора! Я даже разозлиться на это не могу. Смех, да и только!
– Не думаю, что вам будет очень смешно, – сказал Арман. – Я намерен…
– Что же? Ты собираешься рассказать Рейни и ее родным о том, что я пригласил Лилиан Фитцборн на ужин, что сегодня она была у меня в офисе и я объяснялся ей в любви?
– Именно так, – кивнул Арман. – Однако, поскольку Рейни очень вас любит, я предпочел бы не делать ей больно…
Клиффорд надменно оглядел француза с головы до пят.
– Я понял. Ты хочешь нагадить, но при этом так, чтобы тебя считали добрым ангелом.
Арман де Руж не был забиякой, но в его жилах текла кровь благородных предков, которые готовы были умереть, но не склонить головы перед врагом. Несмотря на то, что соперник был явно мощнее и принадлежал к более тяжелой весовой категории, Арман отбросил шляпу и принялся расстегивать плащ.