– Я что-то сегодня не в настроении.
– Скажи, если бы у тебя была подруга, ты действительно часто ей писал?
– Да, – сказал он, вздрогнув от прикосновения ее легкой руки.
– Но у тебя нет подруги, Арман?
– Нет.
– И ты никогда не был влюблен?
– Нет. Так, чтобы серьезно, нет, – запинаясь, произнес он и принялся вытирать тряпкой кисти.
– А если бы оказался на месте Клиффорда, то как бы поступил? Что бы ты мне написал?
На этот вопрос он не мог и не хотел отвечать.
– Какая разница… – пожал плечами он.
– Нет, скажи! – настаивала она. – Что бы ты написал?
Он поднял к ней бледное лицо. В его серьезных темных глазах горела страсть.
– Мало ли о чем пишут, когда любят, – сквозь зубы процедил он. – Я бы написал, что боготворю тебя… Что для меня ты все – небо, солнце, звезды, луна… Ты – самая прекрасная музыка в мире… И, конечно, что я жить без тебя не могу…
Он покраснел и отстранился от нее.
– Мне нужно идти. Я должен вернуться в Канны. У меня встреча…
Таким Рейни его еще не видела. Она смотрела на него во все глаза и не понимала. Потом она рассмеялась.
– Да ты, Арман, настоящий поэт! Какая-нибудь девушка с ума сойдет от счастья, когда услышит эти признания… – сказала она и простосердечно добавила: – Клиффорд совсем не такой. Как истинный англичанин, он лишен всякой поэзии. Ему никогда не написать ничего подобного…
Арман уже встал и вытирал руки о передник. Он по-прежнему был бледен. Он знал, что в ее смехе не было ничего обидного, однако этот смех больно ранил его. Арман понял, как бесконечно он ей безразличен.
Перестав смеяться, Рейни снова вздохнула.
– Как несправедлива судьба! – заметила она. – Почему мой Клифф не может писать такие письма? О том, что он не может жить без меня… А ведь он может… Еще как может жить без меня. Правда, Арман?
Молодой француз не ответил. Он сгорал от любви к этому хрупкому, нежному созданию, боготворил ее, а Рейни даже не поняла, что слова любви обращены к ней…
Внезапно он повернулся к холсту и, схватив грунтовочную лопатку, принялся яростно затирать едва прорисованные прекрасные черты и кромсать холст.
– Зачем ты это делаешь, Арман?! – воскликнула Рейни.
– Ничего не получилось… Все это никуда не годится, – пробормотал он.
– Не переживай, Арман. Завтра я буду снова тебе позировать. Может быть, у тебя улучшится настроение, а я смогу улыбаться…
Арман молчал. Если завтра Рейни будет улыбаться, значит, она получит известие от Клиффорда и будет светиться прежней любовью к этому человеку. Арман подавил стон. Он жестоко страдал. Казалось, у него уже нет сил выносить этот кошмар.