Сегодня вечером здесь не было ни критиков, ни упившихся грубиянов. Но сюда все же пробрались двое парней, которые собирались подловить Джолин и выместить на ней свою злость. Эти ребята до поры до времени вели себя тихо и неприметно. Они протиснулись вперед к цепи охранников, которые стояли плечом к плечу. До того как прийти сюда, ребята проглотили по нескольку одуряющих таблеток, а здесь почти ничего не пили, только не спеша потягивали пиво. Это были жилистые, сильные парни с длинными сальными волосами. Один — высокий, другой — среднего роста. Джинсы на них были заношенные и застиранные, но рубашки нарядные. Глаза блестели от возбуждения, губы кривились в ухмылке, однако вели они себя спокойно.
Парней оскорбили, а они не привыкли прощать оскорбления. Они что-то прослышали о тренировочном лагере в горах и расхвастались своим подвыпившим приятелям, что их берут в отряд боевиков и скоро, когда придет время, они всем дадут под зад. Они заявились к Пинки, и тот, проверив их физические данные и заставив сделать несколько несложных упражнений, побеседовал с ними и понял, что они просто дерьмо собачье. Пинки извинился и сказал, что они ему не подходят. Парни почувствовали себя глубоко уязвленными и, узнав от вышибалы из бара, который проходил боевую подготовку в лагере, что всем там заправляет Си Хейг, решили проучить этого Хейга, чтобы тому неповадно было относиться к ним как к последней грязи.
Джолин гордо стояла на сцене в ослепительно белых лучах прожекторов, а ее сделанная по специальному заказу гитара сверкала драгоценными камнями. Она надела голубую сатиновую рубашку с белой бахромой, обтягивающие ее бедра белые кожаные джинсы были заправлены в сапоги из змеиной кожи. Оркестр выстроился позади нее; это были серьезные музыканты, и им удавалось придать лучшее звучание голосу Джолин, чем если бы она пела без сопровождения. Они не считали, что профанируют свое искусство: во-первых, им хорошо платили, а во-вторых, они могли позволить себе записывать серьезную музыку в известных студиях.
Джолин закончила песню в быстром темпе. Пока гремели аплодисменты, освещение стало багровым, и она запела печальную балладу о капающих в пиво слезах. Некоторые пары танцевали, виляя задом, некоторые подпевали Джолин, большинство продолжало пить, кое-кто играл в карты или в трик-трак, а остальные просто сидели, заплатив десять баксов завход и осовев от шума и запаха пота и похоти.
Джолин, широко, простецки улыбаясь, принимала шквал аплодисментов, ее глаза сверкали в ярком свете юпитеров. Грациозным движением певица поблагодарила оркестр, а затем освещение сцены ослабло, и зрительный зал погрузился в полутьму. Какой-то ковбой бросил четвертак в огромный и безвкусно раскрашенный музыкальный автомат, и в динамиках запульсировали ритмы Вилли Нельсона. На видавшей виды деревянной сцене осталась только группа электронных инструментов. Двое парней, стоявших возле сцены, уже ушли, протиснувшись сквозь толпу, пока Джолин исполняла последний номер своей программы.