— Что — только?
— Только лишь вследствие того, что Комисарова в свою очередь толкнули. В результате чего пуля-дура и пролетела рядом с головой нашего государя.
— И так удачно толкнули, — продолжил за Охотницей Фролов, — что тот толкнул студента с пистолетом!
— Именно, — кивнула Арбенина, на сей раз уже без тени усмешки.
— Надо полагать, человека, толкнувшего картузника, в итоге так и не обнаружили? — спросил Петр Федорович.
— Разумеется, — подтвердила петербургская гостья. — Сами посудите, до того ли было! Шум, гам, крики, дым пороховой — все боялись, что задело государя.
— Стало быть, это и есть вторая деталь, как вы говорите, для истории малозначительная! — восхищенно покачал головой Фролов. — Ловко!
Он с минуту любовался молодой женщиной, оказавшейся одновременно и яркой, и умеющей оставаться в тени даже на ослепительном свету покушения на государя.
— Чертовски интересно, — выдохнул Фролов, облизывая от возбуждения и любопытства разом пересохшие губы. — У нас в Казани по этому случаю возведена крупнейшая из городских часовен. «В память избавления Государя Императора Александра II от злодейского покушения 4 апреля 1866 года».
Глаза стрелка блестели в этот миг искренним, неподдельным интересом.
— А как же Париж? Вы там тоже…
— Была проездом, — любезно подсказала ему Арбенина… — По чистой случайности, в те же дни, что и наш император.
После чего деланно вздохнула.
— А вы любознательны, Петр Федорович. Что ж, открою вам и этот секрет. Быть может, он поможет вам образумиться.
И, вновь не обращая внимания на протестующие жесты стрелка, поведала Фролову без особых, впрочем, подробностей французскую историю, случившуюся с русским самодержцем.
После покушения 4 апреля что-то изменилось, надломилось, сломалось в прежде стойком и мужественном императоре всея Руси. Александр отныне производил на окружающих тягостное впечатление. Вместо сияющего здоровьем красавца-усача, любителя жизни и любимца женщин, он очень быстро превратился в усталого, поникшего человека, разочаровавшегося во всем и вся.
— А, это вы, голубушка, добрый ангел-охранитель! — обмолвился как-то министр государственного просвещения Головнин, повстречав приватно Арбенину для некоторых консультаций — посоветоваться. Дарья Михайловна старалась на виду не бравировать своими связями при дворе, да и не было в том особенной нужды.
В чем может нуждаться женщина, которой покровительствует сам император всероссийский?
А она в свою очередь незримой тенью хранит его всякий раз, когда государь выезжает в свет?
Кто, спрашивается, в свете сияния, исходящего от государя, обратит надолго внимание на даму в толпе, пусть и видную собой, но в скромных одеждах, диктуемых нынешними демократическими временами?