стал взрослым. Франц Кафка был настолько подаО
влен своим властным отцом, что вселенная казалась
ему могучей, далекой и безразличной. Это не значит, что произведения искусства, созданные этими и друО
гими художниками, нельзя назвать великими — они
определенно являются таковыми,— но форма и личО
ные мотивы творчества авторов заключались в проО
работке, компенсации и, по возможности, преодолеО
нии первичных родительских комплексов.
Итак, все мы живем бессознательными рефлекО
сами, связанными с нашим прошлым. Даже в раннем
детстве постоянно растет расщепление между нашей
внутренней природой и социализированным Я. Два
века назад это отметил Вордсворт в «Оде на близость
бессмертия»:
24
Глава 1
Небеса лежат подле нас в нашем детстве!
Тени тюремного дома постепенно закрываются
Перед растущим мальчиком...
И человек, постоянно чувствуя свою смерть,
Попадает прямо на дневной свет*.
Вордсворту процесс социализации представляО
ется постепенным расставанием человека с естестО
венным для него ощущением своего Я, которое соО
путствует появлению на свет каждого из нас. В пьесе
Юджина О’Нила «Путешествие в ночь длиною
в день» мать (персонаж пьесы) считает это обстояО
тельство еще более трагичным:
«Никто из нас ничего не может сделать с тем,
что преподносит нам жизнь. Все события проО
исходят раньше, чем мы их осознаем. Как только
они происходят, они могут заставить вас постуО
пить какОто иначе, и так будет продолжаться д
тех пор, пока не произойдет нечто между тобой
и тем, кем бы ты хотел быть, и ты навсегда потеО
ряешь свое истинное Я»**.
Древние греки ощущали это расщепление двадО
цать пять веков назад. Их трагические персонажи не
были злыми, хотя иногда они могли совершать зло.
Это были личности, ограниченные незнанием самих
себя. Hamartia (слово, которое иногда переводится
как «уязвленное или искаженное видение», однаО
ко я предпочитаю другой перевод: «больное вообО
ражение».— Д.Х.) — это очки, глядя через которые, они совершали свой выбор. Когда выбор сделан, его
последствия определяются совокупностью наших
бессознательных сил и рефлекторных реакций. ТраО
гическое ощущение жизни, которое декларируетО
ся во всех этих жестоких драмах, предполагает, что
все мы — главные герои в собственной драме — моО
* См.: Ernest Bernbaum, ed., Anthology of Romanticism, p. 232.
** Complete Plays, p. 212.
Взрослеющая личность
25
жем пережить трагедию. Нас может привести к ней
какаяОта неведомая сила. Освобождающая мощь
греческой трагедии заключается в том, что через
страдания герой приходит к мудрости, то есть к обО
новленным отношениям между внутренней правО