истощится и исчезнет навсегда. Так как эта потребО
ность в основном бессознательна, он проецирует свое
утерянное женское начало на реальную женщину.
Женщина, страдающая депрессией, обращает внутрь
нежелательный для нее гнев, ибо она — единственО
ный человек, на которого можно злиться. Ни один
из этих людей не сумасшедший, и они будут пережиО
вать, услышав о себе подобное мнение окружающих.
Такова ответная реакция каждого из них на неадекО
ватные потребности и эмоции, во власти которых
они оказались в тот самый момент, когда их предО
ставление о реальности перестало соответствовать
действительности.
В коротком рассказе Филиппа Рота «Фанатик
Эли» есть прекрасный пример такого характерного
сумасшествия*. Действие в рассказе происходит сраО
зу после Второй мировой войны, когда множество
людей скиталось по свету. Эли — довольно успешО
ный адвокат, живущий в американской провинции.
Когда в его городе появилась группа людей, котоО
рые во время войны оказались в концентрационном
лагере и выжили, Эли посылают к ним, чтобы попО
росить их не слишком акцентировать внимание на
своей этнической принадлежности. В свою очередь, он сталкивается с тем, что его собственная идентичО
ность оказывается «пустой», а его связь со своими
предками — поверхностной. В конце концов он проО
дает свой костюм от «Братьев Брук», меняет его на
поношенную одежду старого раввина и идет по ценО
* См.: Goodbye, Columbus and Five Short Stories.
На подступах к Перевалу
63
тральной городской улице, громко декламируя свое
библейское имя. В финальной сцене рассказа его заО
бирают в тюрьму и вводят сильный транквилизатор.
Он считается сумасшедшим, хотя на самом деле он
только сбросил свою временную идентичность, откаО
зался от внешних атрибутов и проекций современноО
го суетного человека и целиком погрузился во власть
древнего религиозного переживания. Поскольку его
новая идентичность не соответствовала общеприняО
той норме поведения, его объявили «сумасшедшим»
и стали лечить его новое сознание медицинскими
препаратами. О нем можно сказать то же самое, что
Вордсворт сказал о Блейке: «Некоторые считают
этого человека сумасшедшим, но я предпочитаю его
сумасшествие психическому здоровью всех остальО
ных»*.
Переживание все возрастающего зазора между
приобретенным ощущением Я, со всеми присущиО
ми ему стратегиями и проекциями, и требованиями
самости, скрытой в индивидуальной истории челоО
века, хорошо знакомо всем нам, ибо каждый из нас
ощущает свое внутреннее отчуждение. Понятие
«невроз», введенное шотландским врачом КуллеО
ном в конце XVIII века, предполагает, что все наши