— Да. Руки и ноги у меня больше не дрожат, и мне нужно поспать.
— Пока что нет. Вам нужно бодрствовать. Поговорите со мной. Расскажите о себе.
— Меня зовут Хуан Кристиа.
— Вы конверсо[2], раз у вас такое имя? — спросил Исаак.
— Почему вы спрашиваете? — спросил больной, внезапно насторожившись. — Вы лечите епископа. Почему не лечить конверсо?
— Спрашиваю только из любопытства. Как вас звали до обращения в христианство? Возможно, я знаю вашу семью.
— Не знаете. Меня звали… но это неважно. Я забыл ту жизнь.
— Вы назвались путешественником.
— Я много путешествовал — из Генуи в Венецию, с Сардинии в Константинополь — следуя своему призванию, это травы и медикаменты.
Бернат, как обычно, быстро вошел, за ним следовал молодой писец, несший письменный столик, перо и чернила.
— Звали меня, сеньор Исаак? — спросил секретарь епископа.
— Простите меня за это, отец Бернат, — отчетливо сказал Исаак. — Этот человек приехал, чтобы предупредить его преосвященство о какой-то опасности. — Поднялся, пошел по направлению к священнику и, когда заговорил снова, понизил голос до шепота: — Это срочное дело. Он думает, что его отравили, и, боюсь, так оно и есть. Возможно, времени у нас окажется мало. Его преосвященство, когда поправится, захочет узнать, что сказал этот человек. Хотя делаю все, что могу, я не верю, что он сможет подняться. Над его ложем нависает смерть.
Он вернулся к своему стулу и продолжал свое дело.
Дверь открылась снова, тихо вошел сержант епископской стражи. Встал в темном, дальнем от кушетки углу и приготовился слушать.
— Серьезные обвинения нужно будет засвидетельствовать, если представится возможность, — рассудительно сказал Бернат, кивнув сержанту. — Этот человек знает, что его смерть близка?
— Уверен, что да, — угрюмо ответил Исаак. — Он сам в некотором роде лекарь.
— Он просил священника? — спросил отец Бернат.
Исаак покачал головой и снова повернулся к человеку на кушетке.
— Сеньор Хуан, — сказал он, — это отец Бернат, секретарь епископа. Он запишет то, что вы скажете, и передаст епископу, как только его преосвященство сможет вернуться к своим обязанностям.
— Я находился на борту торгового судна, шедшего из Кальяри на Сардинии, — сдержанно заговорил больной. — Мы шли в Барселону, и меньше чем через день после отплытия нас задело краем шторма и снесло с курса. Меня высадили на берег, и я не знаю, что с остальными. — Охнул от приступа боли. — Сант-Фелиу, — продолжал он. — Я думал, мы так и не дойдем до Сант-Фелиу-де-Гиксолса. Они разозлились, но сказали, что высадят меня на берег; спустили меня за борт в крохотной шлюпке и вернулись на место. Смеялись надо мной. Я думал, что погибну в этом море. Никогда не думал, что это случится, никогда. Надо же, вероломная свинья.