— Я, как всегда, к услугам господина, — сказал я, направляясь к лестнице. Хорошо, что сарказм не доходил до Уицика — для этого он был слишком туп.
— Ты сильно припозднился, — усмехнулся он. — У него уже кое-кто есть.
Я так и не успел спросить кто, потому что он резко повернулся и ушел, оставив меня в полнейшей нерешительности.
Снизу мне не было видно, что делается наверху во дворике, но я мог представить себе картину. Старик Черные Перья скорее всего сидел в плетеном кресле с высокой спинкой под любимой магнолией его покойного отца, — сидел, обхватив худыми руками колени, а его гость занимал почтительную позу на корточках напротив. Я осторожно поднялся по лестнице, сообразив, что если не высуну головы выше верхней ступеньки, то смогу незамеченным подслушать, о чем там говорят.
Один голос принадлежал моему хозяину, в нем звучала усталость.
— И это все его слова? «Остерегайтесь большой лодки»? Больше-то ничего?
— Мне сказали только об этом. — Голос посетителя меня удивил — совсем молодой, по-юношески ломкий, с явным акцентом, он почему-то показался мне знакомым. Я отчаянно пытался вспомнить, кому он может принадлежать. — Он прокричал эти слова на весь город со стены Большой Пирамиды и прыгнул. А потом твой раб и тот, другой человек…
— Да, да… — перебил его мой хозяин. — Когда мой раб соизволит явиться, я потребую от него полного и подробного отчета. А пока скажи мне: чего хочет от меня Сияющий Свет? Тебе об этом говорили?
Во время последовавшей засим короткой паузы я вдруг понял, кто такой этот посетитель — Киматини, сын некоего Аяукоколи, человека, с которым моего хозяина связывали дела и который использовал своего сына в качестве посыльного. Самого Аяукоколи я никогда не видел, зато встречал в нашем доме его сына — стройного, гибкого парня, по всему виду явно оправдывавшего свое имя, означавшее «проворный». В первую же нашу встречу он наградил меня таким свирепым взглядом, будто желал мне смерти. Я, конечно, подозревал, что делишки моего хозяина с его отцом имели не совсем законный характер. Этим, по-видимому, объяснялась и его панибратская манера в общении с моим хозяином — и говорил он более чем уверенно и ни разу не обратился к главному министру как подобало, то есть «мой господин».
— Не знаю. Он не посвятил в это ни меня, ни моего отца. Он вообще с нами не больно-то откровенен. — Юноша вдруг хихикнул. — Разве что когда в деньгах поиздержится и пытается убедить нас принять у него ставки в долг.
— Я кишки выпущу из моего раба! — взревел разъяренный старик Черные Перья. — Как он мог спокойно стоять и смотреть, когда этот Сияющий Свет так позорил меня при всем честном народе?! Нет, ты-то хоть понимаешь, что натворил этот сопляк торговец? Я теперь не могу ничего предъявить ему, не выставив себя на всеобщее посмешище! Что мне теперь делать — наблюдать со стороны за тем, как будут убивать одного за другим этих людей, пока Сияющий Свет не соизволит сказать, чего от меня хочет?