Я начал вглядываться в борт лодки, прислушиваясь к крикам и к топоту ног.
Вдруг надо мною нависло лицо. Проворный и я смотрели друг на друга, в изумлении потеряв дар речи. На его щеках и шее еще текла кровь, не успевшая высохнуть после моих побоев.
— Эй, Яот! — снова крикнул кто-то.
Лицо так же беззвучно исчезло.
В надежде спасти свою жизнь я поплыл.
Берег впереди представлял собою искусственный участок суши — край насыпного надела чинампа, не оползающего благодаря натыканным вокруг кольям и ивовым стволам. С большим трудом я забрался на него, цепляясь онемевшими пальцами за переплетенные корни ив, и в изнеможении распластался на сравнительно сухой земле.
Я лежал, уткнувшись лицом в грязную жижу, и понятия не имел, преследовал ли меня кто-нибудь с лодки. Я настолько обессилел, что мне было все равно.
Солнце село. Небо начало темнеть и стало теперь темно-синим. Ивовые ветви у меня над головой свисали зубчатыми тенями, сквозь которые пробивались огни звезд, застывших яркими точками в прозрачном зимнем воздухе.
Я понимал, что, оставшись здесь, замерзну до смерти, но пока мог только лежать, прислушиваясь к шороху голых ветвей, колышущихся над головой.
Я закрыл глаза, но тут же распахнул.
В ветвях что-то шевелилось.
Некоторое время я вглядывался туда, пытаясь различить движение и уже начиная подумывать, не померещилось ли мне. Потом я вдруг сразу и увидел и услышал — огромную птицу, тяжело вспорхнувшую с сука прямо надо мной и опустившуюся на ветку гораздо ниже. На землю посыпались мелкие сучки и перья.
Птица уселась, неловко покачиваясь взад и вперед. Этот ее короткий неуклюжий полет заставил меня усомниться, умеет ли она вообще летать.
Я попытался приподняться, чтобы разглядеть ее получше, но поскользнулся, тяжело брякнулся на задницу и выругался.
Птицу я спугнул. Она взмыла в воздух, снова осыпав меня градом сучков и не оставив после себя ничего, кроме пары оброненных перьев и хриплого крика, разнесшегося над водой.
Не знаю, сколько я просидел там, глядя ей вслед. Судя по всему, достаточно долго, ибо взошедшая луна помогла мне рассмотреть подобранные с земли длинные перья — в ее серебристом свете я увидел, какого необыкновенного красного цвета они были.
Вот тогда-то я и задрожал — но не от холода! Даже для бывшего жреца такая реакция казалась единственно возможной при встрече с посланницей богов — ибо птица эта была не чем иным, как вещим знамением.
Ее хриплые крики, раздающиеся вдалеке, я не перепутал бы ни с чем. Я уже слышал их за несколько мгновений до того, как Проворный огрел меня веслом. Теперь же я разобрал слова. Но что это за птица такая, которая может разговаривать человеческим языком?