— Спаси нас! — раздавалось издалека снова и снова. — Спаси нас! Спаси нас! Спаси!..
Долго я добирался домой с насыпных полей чинампа. Я плелся, едва держась на ногах, с трудом преодолевая вброд канавы, гадая, в правильном ли направлении иду и не плутаю ли кругами.
В хозяйский дом я явился вконец измотанный, продрогший, промокший, голодный, грязный, больной и злой. У меня было много времени на раздумья о случившемся и на то, чтобы задаться вопросом, на который у меня имелся всего один возможный ответ. Я шел в покои хозяина с единственным намерением — огорошить его этим вопросом, — ибо к тому времени я был слишком разъярен, чтобы переживать за свою дальнейшую судьбу.
Старика Черные Перья я нашел во внутреннем дворике под его любимой магнолией, где он при свете звезд покуривал перед сном трубочку. При звуке моих шагов он открыл глаза и выпрямился.
Глаза его выпучились от удивления, а руки взметнулись, словно он хотел защититься. Трубка вывалилась у него изо рта и с грохотом ударилась об пол. Горлом он издал какой-то непонятный звук.
— Я вижу, мое возвращение удивило тебя, — сказал я, многозначительно помолчав, прежде чем прибавить: — господин!
Дым тоненькой струйкой поднимался из валявшейся на полу трубки, но ни он, ни я не шелохнулись, чтобы ее поднять. В другое время я бы сделал это со всей подобающей услужливостью, но только не сегодня. А хозяин мой, похоже, просто забыл обо всем.
— Ведь ты не думал, что я сегодня вернусь, не так ли? Да и ожидал ли ты вообще увидеть меня когда-нибудь еще? Ладно, лучше скажи, чего хотел от меня Туманный.
Он уронил руки на колени и немного расслабился, откинувшись на спинку кресла. Изумление на его лице сменилось озабоченностью, отчего морщины на лбу стали видны отчетливее.
— Туманный? — с рассеянным видом переспросил он.
— Да, мой господин. Ведь мы оба понимаем, какие делишки вас связывают и зачем его сынок приходит сюда. Ты послал меня в Почтлан, а они знали точно, где меня найти. И Рукастый тебе вчера понадобился именно за этим — доставить им послание. Так что же случилось? Команда Уэшотлы подвела тебя, и он решил таким образом возместить ущерб? Но почему именно я? — В моем голосе звучала горечь. — Неужто ты совсем уж обеднел и больше нечем отдать долги? Или это я такой бестолковый и ни на что не гожусь?
В другое время этот оскорбительный тон не сошел бы мне с рук, а в случае повторной провинности мой хозяин имел бы все законные основания надеть на меня деревянный ошейник и отправить на невольничий рынок, где меня скорее всего купили бы жрецы, слоняющиеся там в поисках жертвенного товара. Но на этот раз хозяину нечем было крыть, он смог только рассеянно повторить: