Она была бледна: тот, кого она любила, объявил, что не может стать ее мужем. Но Эрлинг, который только того и хотел, от этого не стал более приятным.
— Не надо так горячиться, — умиротворяюще заметила Тора. — Впереди еще долгая зима, чтобы разобраться со всем этим. Кто-то думает, что рожден для большого мира, но оказывается, что маленький мир не может без него обойтись. Так для чего же на самом деле человек рожден — для того, в чем нуждается он, или для того, что нуждается в нем?
Никто ей не ответил.
Ночь каждый раз становилась все длиннее и темнее, колесо года катилось вниз, к самому дну, где солнце умрет и незамедлительно возродится заново. Люди жались к очагам, занимались домашней работой, слушали сказки быстро дряхлеющей Торы. К началу декабря она не могла уже и прясть, ее не слушались пальцы и она почти совсем ничего не видела, но голос ее оставался ясен, и она так хорошо помнила даже самые длинные и запутанные сказки, словно их действие разворачивалось прямо перед ее угасшим взором, видимое ей одной.
— Мое сердце тебе никогда не найти, так сказал великан королевской дочери, — рассказывала она, и гул непогоды за стенами сопровождал ее повествование, точно сам Ньёрд играл на струнах ветров. — Но если пройдешь ты два "роздыха"* на восток от солнца, два "роздыха" на запад от месяца, то попадешь ты на остров посреди моря. Пройдешь ты по острову и увидишь замок о трех золотых шпилях. Войди в ворота и увидишь широкий двор, а во дворе пруд, в пруду плавает селезень, а в клюве держит яйцо. А в том яйце мое сердце.
И Альвин чувствовала себя заключенной в эту самую сказку, откуда ей не найти выхода.
— Я прошел через десять морей и нашел тебя здесь, как в Ином мире, на острове посреди моря, — сказал ей как-то Бергер ярл. — С тобой, в твоем сказочном мире, я стал ребенком, готовым верить в чудеса, и древним героем, способным сражаться с чудовищами. И даже если мне придется уйти отсюда одному, мое сердце навеки останется здесь, как у того великана. И ты будешь той золотой уточкой, которая будет вечно его хранить.
— Так бывает! — приговаривала фру Хольмвейг, вышивая на покрывале цветущий шиповник, и в ее вышивке он делался гораздо ярче и пышнее, чем в лесах ее родины. — Люди приходят в сказку, встречаются там, но уходят в одиночку, как пришли.
— Но все-таки я не стал бы отчаиваться! — Бергер ярл улыбнулся и сжал руку Альвин. — Северный замок стоит на самом краю земли. Он так близок к небу, что здесь возможны любые чудеса.
— Например, Тора! — со вздохом отвечала Альвин и бросала взгляд на старуху, дремлющую возле очага. — Только это чудо что-то стало наводить на меня тоску!