– Не говори больше о ней, – тихо сказала пуговица. – И постарайся не вспоминать. Это мой добрый совет тебе.
– Твой добрый совет? – Ром засмеялся. – Я только что видел, чем кончаются твои добрые поступки. Думаю, что и советы не лучше.
– Ты хоть и снежный, но очень поверхностный мальчишка! – пуговица рассердилась. – Ладно бы я услышала сейчас такие слова от мельника! Он обычный человек и ничего кроме своих жерновов и муки не видит! Но ты-то?!
– Не знаю, не знаю… Я только что видел, как мельник свалился с такой кручи!
– И в этом его счастье! Если бы он знал, что его ждет дома, то не торопился бы выбираться из оврага.
– А что его ждет дома? – спросил Ром.
– Поехали – узнаешь. – многозначительным тоном сказала пуговица. – Прыгай в повозку – она не должна здесь оставаться. Не ровен час – мельник выберется. А тут и повозка. Тогда – пропала его голова.
– Что ж, посмотрим, что у него там дома. – Ром поднял пуговицу и забрался в повозку. – Поехали!
Лошадь, однако, не сдвинулась с места и только с неудовольствием покосилась на мальчика.
– Поехали, тебе сказали! – прикрикнула на нее пуговица.
– А как же хозяин? – спросила лошадь. – Не будет ли мне от него взбучки за самовольный отъезд?
– Взбучка тебе будет, если останешься, – пообещала пуговица. – Небось, слышала, что мельник-то говорил?! "Вот я тебе ужо!" – говорил он. Сейчас вылезет весь злой, поиграет на боках твоих кнутищем. А дома для тебя уж овса приготовлено вдоволь. Так что выбирай, голуба!
– Овес-то оно, конечно… – мечтательно вздохнула лошадь, фыркнула и взяла рысью.
Уже стояли густые сумерки, когда повозка подкатила к дому мельника. Ни огонька в черных окнах, ни движения. Лишь в одном оконце под самой крышей – приглушенный свет лампадки. Никто не вышел на звук колес, и только старый пес, высунув голову из будки, звякнул цепью и негромко, будто чего-то опасался, пролаял:
– А где ж хозяин?
И не получив на свой вопрос никакого ответа, почел за лучшее оставаться в будке и уж не пускаться в дальнейшие и, как он небезосновательно полагал, бесплодные расспросы.
Ром соскочил с повозки.
– Овес в сарае за телегами, – подсказала лошадь.
– Да погоди ты с овсом, ненасытная утроба! – цыкнула на нее пуговица и, смягчившись, добавила. – Отдышись немного и поразмышляй о чем-нибудь прелестном… Не в одном же овсе – все радости жизни!
Сам не зная – почему, мальчик не пошел по посыпанной белым речным песком дорожке к крыльцу, а обогнув застывшие в лунном свете кусты, свернул за угол. Там он приподнялся на цыпочки и заглянул в крайнее оконце.
В доме было темно и тихо, как в погребе. Но что это? Чей-то быстрый шепот или – завозилась мышь, осмелевшая в пустом доме? Оконце было неплотно прикрыто, и Ром без всякого труда, словно лезвие бритвы, скользнул в комнату.