В этом случае имя Старыгина навеки войдет в историю искусств!
Дмитрий Алексеевич помрачнел: он вспомнил о том, что находится «под колпаком» у Эрлиха со Штабелем, которые каким-то образом уже пронюхали про эту картину и теперь не упустят своего.
Кроме того, пока у него не было серьезных доказательств авторства Леонардо, одни только предположения. Ну, допустим, Леонардо предпочитал грушевые доски – но ведь не он один! А размер… он может быть выбран совершенно случайно!
Нет, нужны еще доказательства.
Старыгин перевернул картину лицевой стороной вверх и снова внимательно вгляделся в нее.
Конечно, этот поворот шеи, на который он сразу обратил внимание, выдает руку большого мастера и очень похож на многие работы Леонардо. Но это, опять-таки, не доказательство. То есть доказательство, но косвенное и недостаточное.
Реставратор достал из ящика рабочего стола остро заточенный ланцет, соскоблил с картины немного краски и поместил ее на предметное стекло микроскопа.
Рисунок под микроскопом оказался довольно необычным. Частицы более крупные, чем у темперы, и форма их как бы смазанная. Безусловно, в сопроводительной записке и в этом пункте ошибка, или, по крайней мере, неточность.
Старыгин протянул руку к книжной полке, достал справочник по технике живописи, открыл нужные страницы.
Вот изображения под микроскопом наиболее распространенных красок.
Найдя фотографию, больше всего похожую на то, что видел под микроскопом, Старыгин довольно потер руки.
Конечно, это не темпера.
Это смесь темперы с маслом.
Именно тот состав, которым чаще всего пользовался Леонардо.
Доказательства ложились на его стол одно за другим.
Но все они были недостаточно строгими.
Да, смесь темперы с маслом. Но такой смесью мог пользоваться не только сам Леонардо, но и его ученики.
Значит, нужно еще искать!
Собственно, только одним способом можно стопроцентно доказать принадлежность этой картины кисти самого Леонардо да Винчи: установив ее происхождение, выяснив, каким путем она попала в Эрмитаж, проследив всю цепочку от мастерской великого живописца до запасников огромного музея…
И что еще волновало Старыгина – это вопрос, как Эрлих мог узнать об этой картине. Ведь он не имел к ней доступа, значит, ему ничего не известно ни о материале доски, ни о составе красок, ни о том, что точные размеры картины идеально вписываются в золотое сечение.
То есть у него нет ни одного из косвенных доказательств авторства, только что полученных Старыгиным.
И несмотря на это, они со Штабелем готовы пойти на любые расходы и на любое преступление, чтобы заполучить эту картину.