– Как?! – не поняла я. – Ты что – ничего не помнила?..
– Нет! – выкрикнула она страдальчески. – Я помню только, что следила за Петькой… нашла эту квартиру, вошла… а дальше – полная темнота, провал! Потом очнулась рядом с трупом той женщины. Руки у меня в крови, а надо мной стоит Петька… ничего, говорит, я для тебя самого лучшего адвоката найму… не бойся, тебя оправдают, признают это самообороной…
Она замолчала, и какое-то время тишину нарушал только звук далекого поезда.
– Нашел! – воскликнула она наконец, и я даже вздрогнула от неожиданности. – Нашел адвоката! Только не самообороной это признали, а убийством в состоянии аффекта. А меня – душевнобольной, представляющей опасность для общества и нуждающейся в принудительном психиатрическом лечении. Небось тоже Петечка постарался, расписал им мое поведение в самых ярких тонах… что у меня якобы случались вспышки беспричинной ярости, после которых я ничего не помнила… Что же – ему это должно было сойти с рук?
Она снова замолчала, а потом огляделась по сторонам, как будто боясь, что нас кто-то подслушивает, и перешла на шепот:
– Я подкараулила его около мастерской, дождалась, когда он останется один, и ударила… сперва удар получился слабый, он даже не упал, только повернулся ко мне и удивленно так сказал: «Ты?!» – А я даже обрадовалась, что не сразу его убила, обрадовалась, что он глаза мои увидит и поймет, что я знаю всю правду и что пришла расплата…
– Да, говорю, это я, твоя жена… твоя единственная законная жена, которую ты упрятал в психушку за убийство, которое сам же и совершил! Жена, которую ты заставил искупать собственное преступление!
– Видела бы ты его лицо!.. – Лариса горько расхохоталась. – Ну, тут я его снова огрела, на этот раз в полную силу – вложила в удар все, что за пятнадцать лет пережила да перечувствовала… видно, действительно сильный удар получился, Петька так и рухнул как подкошенный! Даже не вскрикнул…
– А как же вам удалось выбраться из больницы? – спросила я для полноты картины, хотя в общих чертах уже знала ответ.
– Я делала вид, что принимаю успокоительные, а сама потихоньку выбрасывала их. Меня не очень проверяли, привыкли уже, за пятнадцать-то лет. Этот доктор… – Лариса презрительно скривилась, – сам чокнутый. Придумал якобы новый метод лечения больных и носится с ним как с писаной торбой! Пытается свою теорию практикой подтвердить. Ну, я ему и помогала, как могла. Знала, что он хочет услышать, то и говорила в кабинете, он и доволен!
Я со своей стороны подумала, что оказалась права насчет некомпетентности Ивана Карловича. Да все это знают, вон персонал как распустился!