– То березка, то рябина,
Куст ракиты над рекой,
Край родной, навек любимый,
Где найдешь еще такой…
Я невольно вспомнила детский сад – там мы разучивали эту самую песню на музыкальных занятиях.
Я позвонила в дверь. Мне открыла симпатичная женщина лет сорока в тщательно отглаженном белом халате. На нагрудном кармане халата был приколот бейдж с именем и отчеством – «Анна Аркадьевна». Приветливо улыбнувшись, она спросила:
– Вы к кому?
– «Солнечный закат» здесь? – осведомилась я неуверенно. – Я хотела поговорить с Мариной Кондратенко…
– Марина Андреевна сейчас проводит занятия с младшей группой, – сообщила женщина. – Я провожу вас к ней. Вы посмотрите, как у нас это все организовано…
Она пошла влево по коридору, как раз в ту сторону, откуда доносилось пение, и сделала мне знак следовать за собой.
На полпути Анна Аркадьевна повернулась ко мне и спросила с интересом:
– А кто у вас – мальчик или девочка?
– Мальчик… – ответила я чисто машинально. Просто я привыкла именно так отвечать на этот вопрос, когда его задавали владельцы собак относительно пола моего любимого Бонни.
– О, мальчик! – Женщина оживилась. – Это замечательно! К сожалению, у нас гораздо больше девочек, и это не очень хорошо для психологического климата в коллективе… Каждый психолог знает, что предпочтителен более ровный состав…
Я немного растерялась, но решила лучше промолчать. Дядя Вася внушил мне, что в сомнительной ситуации нужно поменьше говорить и побольше слушать.
Мы подошли к двери, из-за которой доносились фортепьянные аккорды. Анна Аркадьевна приложила палец к губам, открыла дверь и ввела меня в большую светлую комнату.
– Посидите здесь, когда занятие кончится, Марина Андреевна с вами поговорит…
Она вышла, а я села в глубокое кресло и огляделась.
Комната, куда я попала, сияла отделкой в жизнерадостных золотистых и розовых тонах. Вдоль стен стояли низенькие диванчики, обитые беленым холстом, а ближе к центру помещения – маленькие стульчики, вроде тех, какие бывают в детском саду. Однако на стульчиках сидели не дети, каких я ожидала увидеть, а старики, точнее, в основном старушки в одинаковых синих платьях.
Были среди них и два или три старика, один – очень представительный, с пышной гривой седых волос.
Посреди комнаты стояло пианино, за которым на высоком крутящемся табурете сидела худощавая женщина лет тридцати пяти в таком же, как у первой, белом халате. Темные волосы были зачесаны гладко и заколоты старушечьими шпильками.
Она старательно выводила ту самую песню про березку, рябину и куст ракиты над рекой, аккомпанируя себе на пианино. Некоторые старушки подпевали ей, фальшивя и сбиваясь, другие молча переглядывались или вполголоса о чем-то разговаривали.