Не успела Амалия Львовна подойти к стеллажу, как зазвонил ее мобильный. Точнее, конечно, не зазвонил, а выдал первые такты сороковой симфонии Моцарта. Говорят, по мелодии мобильного можно многое сказать о характере хозяина, но мне было не до подобных глубокомысленных рассуждений. Я сидела тихо, как мышка, и даже затаила дыхание, чтобы остаться незамеченной.
Амалия поднесла телефон к уху и проговорила едва слышным, полным сдержанного страдания голосом:
– Да… да, это я… да… я чувствую себя ужасно… сердцебиение, одышка, постоянная слабость… да, она говорила про астенический синдром и тахикардию… да, я сдала кровь на биохимию… уколы? Нет, пока не сделала… хорошо, если я смогу дойти до поликлиники… хорошо, непременно перезвоню…
Отключившись, она взяла с полки какой-то документ, некоторое время шелестела страницами, положила документ на прежнее место, затем снова достала телефон, набрала какой-то номер и, едва дождавшись ответа, снова заговорила.
Я даже вздрогнула – настолько изменился ее голос. Казалось, она превратилась в совершенно другого человека. Никаких страданий, никакого астенического синдрома, никакой одышки! Амалия говорила резким, решительным голосом.
– Да, это я! Если я звоню – значит, для этого имеются достаточно веские причины! Да, достаточно веские! И незачем так со мной разговаривать! И нечего повышать на меня голос! Вы теряете время, а оно очень дорого! Да, именно поэтому я и звоню… там планируются срочные работы, прокладка инженерных коммуникаций! Да, именно там, в том самом месте! Возле Лебяжьего! Пока я еще могу употребить свое влияние, могу немного притормозить начало работ, но мои возможности небезграничны! Еще несколько дней – и время будет упущено! Имейте в виду – все может сорваться из-за вашей медлительности! Да, это все! – и она отключила телефон.
Я только глазами хлопала.
Ну и Амалия! Вот уж от кого не ожидала такой прыти! Выходит, эта старая дева, эта бесцветная особа с целым букетом болезней вовсе не так невинна и безобидна, как это кажется с первого взгляда! Она прекрасно осведомлена о темных делишках, творящихся возле поселка Лебяжье, и связана с какими-то темными личностями, которые этими делами заправляют… А если прибавить к этому то, что накануне она вертелась возле Саблинских пещер, где томится в заключении Леонид Борисович…
Удивительное превращение Амалии так меня заинтересовало, что я снова немного раздвинула папки, чтобы приглядеться к ней свежим взглядом. И сделала я это очень своевременно.
Закончив разговор, Амалия Львовна снова меня удивила: она достала из ящика стола косметичку, вынула из нее тюбик помады, тени, небольшое зеркальце и долгим внимательным взглядом изучила свое лицо. Вот уж от кого я не ожидала интереса к собственной внешности! Правда, интерес этот был довольно странный, весьма специфический. Вместо того чтобы поправить жидкие волосы, нанести немного яркой помады на свои бесцветные губы и оживить тоном бледные щеки, Амалия провела по губам помадой мертвенного сизо-серого цвета, отчего ее губы приобрели совсем уж покойницкий вид. Затем она мазнула под глазами тусклым тоном, усилив впечатление вконец изможденного лица. В общем, она навела макияж вроде того, какой делали мне перед отправкой в морг. В итоге она стала еще страшнее, чем была.