В это время снизу донесся строгий голос вахтерши:
– Пропуск! В развернутом виде!
Я выглянула в дырочку и увидела Амалию, остановившуюся перед старушкой со спицами. Она пошарила по карманам кофты и ничего не нашла, видно, забыла пропуск в архиве. Только было я расстроилась, что придется тащиться обратно, как Амалия снова меня удивила. Уставившись на вахтершу пристальным немигающим взглядом, Амалия Львовна странным тягучим голосом проговорила:
– Девяносто восемь, девяносто девять, сто! Венесуэла!
Старушка отвернулась, словно совершенно утратила интерес к своей работе, и замелькала спицами, озабоченно приговаривая:
– Четыре изнаночных, одна лицевая…
Амалия Львовна спокойно прошла мимо нее и скрылась за входной дверью.
Я торопливо выскочила из-за доски почета, сбежала по ступенькам и подошла к вахтерше.
– Пропуск! – сурово проговорила та, отложив свое вязание. – В развернутом виде!
– У меня нету… – забормотала я. – Я из другой организации… к вашему сотруднику Варшавскому приходила…
– Тогда должен быть временный пропуск! – не сдавалась старуха. – А если нету, как ты сюда вошла? – И она потянулась к трубке телефона, явно собираясь вызвать свое охранное начальство.
Время неумолимо убегало, Амалия Львовна могла скрыться в неизвестном направлении. Вспомнив о ней, я от безысходности решилась на совершенно бессмысленный поступок: уставилась на вахтершу пристальным взглядом, проговорила таким же тягучим бесцветным голосом, каким до этого говорила Амалия:
– Девяносто восемь, девяносто девять, сто… Аргентина!
– Чего?! – изумленно переспросила вахтерша, глядя на меня поверх очков. – Что с тобой, девонька? Ты, никак, припадочная?
Ну, конечно, как и следовало ожидать, эта ерунда не подействовала… сейчас бабка вызовет своего начальника, мне устроят головомойку… ничего страшного, конечно, но Амалия скроется с концами…
И тут у меня в голове что-то щелкнуло, и я вспомнила ее тусклый голос. Не Аргентина! Не Аргентина, а Венесуэла! Черт! Все моя дурацкая память! Вечно я все путаю! Цифры хорошо запоминаю, а вот слова…
Я вновь вытаращила глаза на вахтершу и протянула:
– Девяносто восемь, девяносто девять, сто! Венесуэла!
И тут с вахтершей произошло что-то удивительное.
Она словно бы разом забыла о моем существовании, как будто вообще перестала меня видеть. Уставившись в свое вязание, она замелькала спицами, приговаривая:
– Четыре лицевых, две изнаночных… опять четыре лицевых…
Я облегченно вздохнула и выскочила на площадь.
В самый нужный момент, чтобы успеть увидеть, как Амалия садится в подъехавший к остановке автобус.