– Тринадцатое!
– А-а-ат повезло! – резюмировал он. Потом пригладил мокрые волосы слегка подрагивающими ладонями и спросил:
– А… месяц?
– Сентябрь. Про год лучше и не заикайся.
– Я и не заикаюсь, – отозвался он. – А вам правда не нужны фаллоимитаторы? Я почему-то подумал, что вы именно за ними пришли. У меня иногда клинит мозги. Собственное имя забываю. А вот священный долг перед Родиной – широкое внедрение фаллоимитаторов, вибраторов и прочих прелестей жизни в народные массы… вот об этом никак позабыть не могу. На автопилоте говорю. Как вот с вами… в коридоре. А… вы кто?
– Я из службы спасения заблудших, – серьезно сказала я. – Я тебя даже не узнала сразу.
– Не узнала… – пробурчал Миша, растирая коричневые мешки под глазами и теребя свое синевато-зеленое потасканное личико. Потом он подозрительно уставился на меня и выговорил: – А где ж ты меня видела, чтоб узнавать или не узнавать? В музее восковых фигур мадам Тюссо?
– В кино. А если серьезно, то тебе не все ли равно, откуда я и где тебя видела. У тебя деньги есть, Миша?
Он встрепенулся.
– Похмелиться бы… вчера последний портвешок раздавили. Раздавили… Борька Толстый, который в комнате валяется, сел в кресло – и раздавил. У него диабет. Чешская школа структурализма… черт! Это, значит, осень… а ведь еще недавно май был. Праздник этот… майский. Ну да… Октябрьская революция.
– У тебя с календарем отношения решительно не сложились, – посочувствовала я. – Так вот… мне нужно задать тебе несколько вопросов. Ты работал на киностудии?
Он разлепил опухшие веки и посмотрел на меня так, что даже через мутную пелену, делавшую взгляд стеклянно-рыбьим, просочилось недовольство: дескать, нашла что спросить, жаба.
– Рабо-тал, – наконец выговорил он. – Я и на телевидении работал… смежно. Но уже уволился. Так что если ты хочешь снять сюжет из жизни бомжей, грызунов и других полезных животных, так это не ко мне.
– Не хочу, – заверила его я. – Ты мне нужен. Собирайся и поехали.
– Стремительный рывок. От границы мы землю вертели назад. Дранг нах остен, – сообщил он. – Собираться и ехать с тобой? И ты еще говоришь, что фаллоимитатор не нужен.
– Странная у тебя логика, Миша. Да ты одевайся, не пучь глаза-то.
– Да мне все равно, что ты там говоришь. Ехать, так ехать. Только похмелиться организуешь?
– Организую, – пообещала я. – А что это ты, Миша, со своей прежней квартиры съехал?
Он поднял на меня глаза, и в мутном их взгляде блеснуло что-то осмысленное.
– А тебе зачем? Писать коммюнике о встрече товарищей Громыко, Лигачева, Борменталя, Розенталя и других официальных лиц? Или биографию мою стряпать с нерукотворным ликом спасителя от пьянства – участкового сержанта Васягина – на обороте?