– Не похоже?
– Просто у меня не укладывается в голове, как… да ладно, не надо. У меня сейчас много что в голове не укладывается.
Я внимательно посмотрела… нет, не на ее лицо, каждую складку и каждую морщинку на котором, равно как и небогатую мимику, я уже изучила, – а на руки Нины Григорьевны. Большие, красные, так не похожие на изящные тонкие руки ее дочерей.
– Скажите, Нина Григорьевна… а вам никогда не доводилось слышать имя: Марк Олегович Кравцов?
Она задумалась, а потом покачала головой:
– Нет. А кто это такой?
– А это, возможно, тот самый покровитель, о котором вы говорили. Насчет отцовства – это я сильно сомневаюсь, но не сомневаюсь, что Наташа была ему дорога. Потому что он хранил ее… портрет в своем сейфе.
– А что, этот Кравцов умер?
– Почему вы так решили?
– Потому что, если бы он был жив, вы не говорили бы – «хранил». И вы бы задавали вопросы не мне, а ему.
Я ничего не сказала на это.
– И еще… Мария, вы действительно можете найти мою дочь? Мне почему-то кажется, что вы… что вы сами не рассчитываете на…
– Я не могу дать гарантии, но надеюсь на лучшее, – быстро перебила ее я.
– Значит, она жива?
Мои ресницы дрогнули.
– А почему вы думаете, что она не может быть жива? Предчувствия? Так вот что я скажу вам, дорогая моя Нина Григорьевна: забудьте про все эти предчувствия. Вам есть ради чего жить. Хотя бы ради того, чтобы Лена не повторила путь своей старшей сестры. Это звучит жестоко, но ведь это правда. А ваш муж… не думаю, что его можно оправдать даже после того, что вы мне рассказали. Наверно, он просто слабый человек. Не в физическом смысле этого слова, конечно. Ну да бог ему судья. Всего хорошего, Нина Григорьевна. Я обязательно свяжусь с вами. Увидимся.
И я вышла из дома Николаевых. Когда я проходила мимо погреба, я услышала глухой мощный храп: судя по всему, Михаил Петрович преспокойно заснул там…
* * *
После всех этих приключений с ружейными выстрелами, бензопилами, счастливо ломающимися в самый критический момент, и семейными тайнами Нины Григорьевны Николаевой мне осталось только принять предложение моего многострадального водителя, Кости Кузнецова, пойти с ним в кафе и там плотно поужинать.
Откровенно говоря, мне было не по себе: за сплетениями всех накладывающихся друг на друга обстоятельств, патологических страстей, – за всем этим мне чудилось что-то жуткое. Я предполагала, что истина страшна, но смутно чувствовала: действительность рано или поздно превзойдет все самые чудовищные мои версии и истолкования происшедшего.
И еще эти слова Нины Григорьевны… дескать, Наташа нашла в Москве своего настоящего отца и она будет сниматься в кино.