Магомадов положил руку на широченное плечо Руслана, нашего сопровождающего, которому был едва ли по плечо, и сказал со скупой улыбкой:
– Как скажешь, Джино. Как скажешь.
Нас посадили в длинный черный лимузин с тонированными стеклами. В салоне, за исключением водителя, оказалось четверо: я, Миша Розенталь, Джино и его телохранитель Полина. Эта последняя напрягала меня ничуть не меньше ее босса: холодное продолговатое лицо, которое могло бы показаться красивым, если бы не малоподвижные и невыразительные глаза, застывшие, как у куклы, и жесткая линия рта.
Первые пять минут пути царило молчание: говорить было не о чем и нечего.
Время от времени я бросала на Джино быстрые взгляды, которые, насколько я могла понять, он не успевал перехватить.
Наконец Джино нарушил молчание:
– Ну, Мария, задавайте свой вопрос.
Я аж вздрогнула:
– Какой вопрос?
– А разве вы мне не хотели задать никакого вопроса, нет? Почему же, в таком случае, вы коситесь на меня, а на вашем лице явно написано, что вы чего-то недопонимаете? Может, я напоминаю вам какого-то вашего старого знакомого? Или думаете, что мы виделись где-то прежде? А?
С этими словами он снял очки и приблизил ко мне свое лицо:
– Ну?
– Да, вы правы, – согласилась я. – Вы мне кого-то определенно напоминаете. Но, мне кажется, у вас такой тип лица, что он постоянно должен вызывать какие-то ассоциации и…
– Мудрено говоришь, Маша, – хмуро перебил меня Джино, – но ладно. Я зря затеял этот разговор. Да… вот что. Какую сцену вы предпочитаете снимать первой? Ведь, как известно, сцены можно снимать в любой последовательности: существует такая вещь, как монтаж.
– Я думаю, что первой нужно снимать сцену с моим участием, – сказала я.
Джино посмотрел почему-то на Розенталя и отозвался:
– Ну что ж… требование заказчика – закон.
И молчание не нарушалось теперь уже до самого места назначения. Надо сказать, что по дороге я пыталась выглянуть в окно, но, по всей видимости, те, кто нас вез, не хотели, чтобы я и Розенталь знали маршрут: окна были плотно закрыты белым пластиком, выполнявшим функции занавесок.
Наконец лимузин остановился. Джино нежно прихватил свою телохранительшу за талию и произнес:
– Ну что ж, Полиночка, выводи дорогих заказчиков и покажи им хозяйство. Чтобы они не сомневались, что их босс вложил деньги в солидное производство.
Полина раздвинула губы в белозубой улыбке и произнесла низким голосом:
– Пройдемте, дорогие гости.
Я вышла из лимузина вслед за Полиной, за мной, щурясь, вылез Розенталь; он вскинул глаза на фонарный столб, который освещал автостоянку вечером и ночью, и сказал: