– Что за странности?
– Дело в том, что у Романа блестящие математические способности. Он еще в детстве умел перемножать в уме приличные такие, знаете ли, числа.
– Ну что ж, это не такая уж и редкость.
– Согласен с вами. Но тут другое. Дело в том, что его взяли на факультет без экзаменов, он был победителем всероссийской математической олимпиады. А таких, вы знаете, берут без экзаменов.
– Да, это мне известно.
– Первый семестр Роман закончил блестяще. А потом его вдруг отчислили. Понимаете? Ни с того ни с сего. Я пытался с ним крупно говорить, даже повышал на него голос, что я себе позволяю очень редко, но он замкнулся в себе и молчал. Я пошел разбираться в деканат его факультета. Там мне тоже ничего вразумительного не сказали: дескать, отчислили по дисциплинарному несоответствию. Что уж он там такого натворил, я не стал узнавать, потому что…
– А вот это зря, – перебил его Шульгин.
– Что – зря? – после паузы выговорил посетитель.
– Зря не узнали, что он натворил. Теперь-то уж за давностью и не раскопают. Но это я так, соображения вслух. Извините, что перебил. Продолжайте, Сергей Георгиевич.
Посетитель беззвучно пошевелил губами, словно репетируя то, что следует говорить дальше, и вымолвил:
– Романа отчислили, а вскоре его забрали в армию. Конечно, я противился этому. Только что закончилась первая чеченская, а моего сына – в армию. Понимаете? Конечно, мы с женой были резко против, я хотел воспользоваться старыми связями моего тестя, чтобы, как говорит молодежь, отмазать сына от забривания под ружье.
– Удалось?
Сергей Георгиевич снова пошевелил толстыми губами и уронил короткое:
– Нет.
* * *
– Нет, – повторил Сергей Георгиевич, – его забрали в армию. У жены случился инфаркт, и она слегла в больницу – все это после того, как Рома сообщил нам, что ему велено явиться на сборный пункт, с которого их отправляют по местам службы. Он сказал это нарочито спокойно, но я видел, что его немного трясло. Он честно нам сказал: служба его не пугает, а если так получилось, то надо идти. Конечно, два года на ветер, сказал Роман, но какую-то пользу это все равно принесет. «И в любом случае, – добавил он, – лучше, как я: выгнали, прислали повестку – и в армию, чем как этот». – Он называл Диму не по имени, не «брат», а – «этот». И Роман сказал, что уж лучше в армию, чем, как Дима, – призыву не подлежит, раз в год куковать в стационаре на очередном курсе лечения и работать уборщиком в детском саду. Это Дима так устроился на работу, за гроши, конечно, но он даже гордился, что сумел устроиться на работу самостоятельно. Он вообще любил детей. Он сам как большой ребенок, только не такой, как остальные. И начисто лишенный детской жестокости. А вы, разумеется, знаете, что нет более жестоких существ, чем дети.