– Куда прешься, сука? – грубо рявкнули из темноты, и ковыляющая фигурка быстро проскочила в свете фар. Я узнала этот голос и эту своеобразную походку. Тут же вспомнились слова Нины Алексеевны: «…ползает под ногами такая отвратительная слизь, и грех ее бояться или ненавидеть. А потом начинаешь понимать, что стоило бояться – стоило. Да только поздно уже». Да! Вестник недоброго, тот самый… сосед Нины Алексеевны, хромой сожитель ее младшей сестры.
Неужели?..
Я выскочила из машины и опрометью бросилась к подъезду. Я взлетела до пятого этажа столь стремительно, что на последнем лестничном пролете мне на секунду показалось, что стены подъезда как будто стали пульсировать, как огромное сердце, надвигаясь и отдаляясь, надвигаясь и отдаляясь.
Я подошла к двери Сергея Георгиевича и несколько раз нажала на звонок.
Никто не открыл.
Я выдала повторную серию звонков, мне показалось, что за дверью возникло какое-то движение, а потом все снова смолкло. Нет… показалось.
Мысли текли, как расплавленный воск, а пальцы уже действовали: в руках появилась тонкая хитроумная отмычка, которой снабдил меня Родион. Он уверял, что это разработка «конторы», что комплектом подобных отмычек можно открыть практически любую дверь. Он научил меня пользоваться ими, и теперь я ловко открыла замок.
Я шагнула в квартиру. Где-то глухо шумела вода. Рассеянное пятно света проникало в прихожую через распахнутую дверь гостиной, там я с ужасом увидела… лежавшего ничком человека. Ковер у его ног был собран в складки, морщил, как будто человек сильно и резко перебирал ногами. Свет от лампы падал на его белую рубашку…
Я подошла к лежавшему на ковре человеку и увидела, что его рубашка мокра от крови. Бровь была рассечена, на переносице застыла гнутая, без стекол оправа очков. Возле затылка волосы слиплись в темный ком, а на лоб свисала набухшая кровью сосулька.
Это был Сергей Георгиевич Белосельцев.
Белосельцев! Недвижимый, окровавленный. Мертв, наверно…
Я опустилась возле него на колени. Да, сначала мне показалось, что он не дышит, что все, я опоздала, но потом мне удалось нащупать пульс. Я тотчас же вызвала «Скорую», продиктовала адрес, а пока стала сама приводить Сергея Георгиевича в чувство. В аптечке на кухне я нашла нашатырный спирт, бинты и йод. Смочив нашатырем ватку, я поднесла ее к ноздрям Белосельцева, он слабо застонал и чихнул, а потом снова застонал, наверно, чихание пронзило его разбитую голову резкой болью.
– Сергей Георгиевич, – выговорила я. – Сергей Георгиевич… ваша…
– Они… – перебил меня он. – Где?..