– Спасибо, – буркнул он, – а то вся штукатурка в квартире отвалилась бы.
– Вы ничего не слышали, Берт? – принимая им самим предложенную форму обращения, спросила я. – Вы когда пришли в квартиру Горового?
– Да часа два. Изучал кабинет и балкон. Ничего.
Сванидзе почесал в голове и вдруг произнес:
– Хотя, когда я осматривал балкон и окно, шлялся тут у дома один подозрительный тип. Взглядывал на меня, отскакивал, взглядывал, отскакивал.
– Куда? Куда отскакивал, я имею в виду?
– А за дерево. Тут во дворе три дерева растут, он за ними прятался.
– И как выглядел этот подозрительный тип?
– Отвратительно выглядел, этакий жабак, – задумчиво сказал Сванидзе. – К тому же хромой…
«Скорая помощь» забрала бесчувственного Белосельцева, а врач искренне удивлялся, когда узнал, что мне удалось даже разговорить пострадавшего. Сам доктор-то выражал сомнение, выживет ли тот вообще.
После того как «Скорая» уехала, Сванидзе на правах работника прокуратуры забрал ключи от квартиры и произвел самый тщательный осмотр прихожей, ванной и гостиной, где я оказывала Сергею Георгиевичу первую помощь. Если бы не такие трагичные обстоятельства, то действия Альберта Эдуардовича можно и должно назвать комичными. Честно говоря, его птичий профиль, острые светлые глаза, натянутая улыбка и манера сильно сутулиться при ходьбе, а при осмотре чего-либо и вообще падать на четвереньки и рассматривать через лупу – все это вызвало у меня улыбку.
Я позвонила боссу, пока Берт суетился: рассматривал грязь на ковре, сломанную перекладину для занавески в ванной и кровавые пятна в прихожей. Я же, не зная, смеяться мне или плакать, сказала Родиону Потаповичу:
– Конечно, тут нужна экспертиза. Только едва ли она что-то даст. Эти люди вряд ли оставили отпечатки пальцев. Наверняка работали профессионалы.
– Почему ты так решила? – проговорил босс.
– Потому что все исполнено классно. Никто ничего не видел, не слышал. Непонятно одно: почему Белосельцева, сочтя мертвым, бросили в квартире, а его жену увезли?
– Сложно сказать сразу. И вообще, Мария, дело может оказаться сложнее, чем я предполагал сначала.
– Да, – ответила я. – Потому что Белосельцев между двумя своими обмороками успел сказать, что эти люди упоминали…
– …Воронеж и Диму Белосельцева?
– Совершенно верно, Родион Потапович, – с некоторой досадой отозвалась я.
– Вот видишь, вот видишь! – Босс не скрывал возбуждения. – Еще одно основание ехать туда… откуда все корни этого зла!
– Вы имеете в виду Воронеж и психиатрическую клинику?
– И тамошнее кладбище.
Я встретила гробовым молчанием эти, казалось бы, не заключавшие в себе ничего особенного слова.