– Скажите, пожалуйста, – проговорил он, – главврач еще у себя?
– Он допоздна, – угрюмо ответил санитар, придерживая за рукав олигофрена. – Он обычно поздно уходит. А иногда и в кабинете ночует.
– Чу-у-уйет!! – неожиданно гавкнул больной и начал плеваться в нашем направлении. Сванидзе назидательно изрек, поднимая указательный палец:
– Наверно, таких больных все-таки стоит содержать в палатах. А не выводить на прогулку.
– Давай иди, умник, – огрызнулся санитар. – А то главврач, не ровен час, улетучится.
– Я где-то читал, что, долго работая в подобных учреждениях, санитары и врачи во многом уподобляются своим пациентам, – заявил Сванидзе, когда мы вошли в прохладный затемненный вестибюль с окрашенными в темно-синий цвет стенами. – Сейчас поясню свою мысль. Проще говоря…
Не обращая внимания на речь Берта Эдуардыча, я спросила у сидящей в регистратуре мрачной сухой женщины с тяжелым подбородком:
– Добрый вечер. Мы хотели бы видеть главного врача, доктора Круглова.
– Илья Климович не принимает, – ответила та низким, без признака интонаций голосом.
– Мы из московской прокуратуры, – просунул в окошко свое удостоверение Сванидзе. – Так что он никак не сможет нас не принять.
Та сощурила глаза на бертовские «корки»:
– Сванидзе, из Москвы? А этот, который на втором канале, такой бородатый телеведущий…
– Он родственник Альберта Эдуардовича, – важно объявила я, не краснея.
Регистраторша поспешила сказать:
– Конечно, я сейчас сообщу Илье Климовичу о вас, и если это важно…
– Это важно.
– …то он вас примет, – уже тихо договорила женщина.
Доктор Круглов нас принял. Выяснилось, что и его голос, и его обличье соответствуют обтекаемой его фамилии. У Круглова были такие медоточивые интонации, как будто он только что сытно покушал блинов со сметаной, его толстые губы время от времени вытягивались в трубочку, особенно когда он характерно тянул «о» и «у», а глаза, темные, чуть навыкате, приветливо блестели за массивной роговой оправой. Доктор Круглов был непомерно толст, и создавалось впечатление, что он сросся со своим громадным столом, и это впечатление не разрывалось даже тем обстоятельством, что стол был черный, а халат главврача – молочно-белый.
– Чем могу служить Москве? – кругло улыбнулся он, и во рту его среди желтоватых крупных зубов блеснули две золотые коронки, одна возле другой.
– Дело в том, что в вашей клинике в свое время работал Владлен Моисеевич Горовой, – начала я.
– Да, – еще шире заулыбался Круглов. – Работал, мы и сейчас с ним сотрудничаем, и если быть откровенным, то недавно я с ним говорил по телефону.